Отто едва успел выбежать на улицу, как его стошнило на шлакобетонную стену Делового центра, прямо под окном нотариальной конторы. Стало немного легче, но все же не настолько, чтобы выбросить разговор с Куцем из головы.
Дело приобретало скверный оборот.
Роберт подниматься в квартиру не стал. Он высадил Агнес у подъезда и уехал, сказав, что вернется за ней через два часа. С недавних пор Отто не питал особой симпатии к зятю и был рад, что хотя бы сегодня ему не придется лицезреть его постную физиономию.
У Отто было достаточно времени, чтобы подготовиться к разговору с дочерью, и все же он оказался не готов.
Агнес сама ему позвонила и напросилась в гости на субботу, сказав, что пора уже ей увидеть новое жилище отца. Отто ничего не оставалось, как условиться о времени и обеденном меню: сэндвичи и салат. Агнес сказала, что испечет сладкий пирог.
Прошло почти две недели с того неприятного разговора с Робертом у Уны дома, и не было дня, чтобы Отто не давал себе мысленного обещания незамедлительно поговорить с Агнес. Но дни шли, а он всё не мог решиться. Он клял себя за трусость, но, видимо, это было все, на что он оказался способен как отец. Поэтому, услышав в трубке голос дочери, Отто испытал одновременно облегчение и страх, но больше все-таки облегчение от того, что откладывать разговор больше не придется.
В субботу утром Отто купил продукты по списку, который продиктовала ему Уна (булочки, ветчину и сыр для сэндвичей и овощи для салата) и навел в квартире некое подобие порядка, запихнув разбросанные вещи в шкаф и перемыв посуду, скопившуюся в раковине за несколько дней.
За час до условленного времени он приступил к приготовлению обеда: нарезал булочки, ветчину и сыр, положил их друг на друга и прижал рукой, чтобы придать сэндвичам приплюснутую форму, но свежие булочки упорно распрямлялись, и ветчина с хлебом вываливались наружу. Тогда Отто обернул тарелку с сэндвичами пищевой пленкой и убрал в холодильник, понадеявшись, что холод заставит сэндвичи стать такими, какими их обычно подают в кафе.
Нарезав овощи, Отто сдобрил их зеленью и полил заправкой, в которой всего было «на глаз»: масла, уксуса, лимонного сока и специй. Он готовил впервые за три года (если не считать дежурной яичницы по утрам) и не мог сказать, что испытывал удовольствие от этого занятия. Все-таки кулинария не была его стихией.