– Какими судьбами?
– Э-э-э… Случайно… Проездом… – слова как-то не хотели складываться в предложения. – Вот, заехал… Веронику… проведать…
– Торопишься?
– Да нет вроде…
– Поболтаем?
– Давайте…
– Валь! – не оборачиваясь к ней, обратился он к продавщице. – Дай еще одну в долг!
Но я, перехватив ее очередной недовольный взгляд, вставил:
– Я заплачу!
– Вот еще! – тут же запротестовал отец Вероники. – Я сам могу за себя заплатить! Но не сейчас! Так что, Валя, давай еще одну, и мы пошли…
– Ох! – продавщица устало покачала головой, снова смерила меня враждебным взглядом, и с шумом поставила на прилавок вторую бутылку.
Вот так, неожиданно для меня самого, планы на вечер резко изменились.
Мы вышли из магазина и я, проводив взглядом автобус, на котором должен был вернуться, поплелся за отцом Вероники совсем в другую сторону. По узкой освещенной редкими тусклыми фонарями улице, между высокими заборами, через которые над дорогой свешивались ветви садовых деревьев. Туда, где почти у самой реки, если мне не изменяла память, был их дом – одноэтажный деревянный, если не считать каменного цоколя, светлый, с ухоженным садом за невысоким заборчиком из деревянных колышков, до которого я в школьные годы неоднократно провожал Веронику.
Почти всю дорогу мы молчали. Я только быстро позвонил Виталику, чтобы они с бабулей все-таки не ждали меня к ужину. Причину резкого изменения своих планов я называть не стал, а просто сказал, что буду, скорее всего, очень поздно.
А сам, пока мы шли, мучил себя глупыми мыслями о том, не собирается ли отец Вероники выполнить свое обещание, данное тринадцать лет назад. Богатое воображение, конечно же, стало рисовать страшные картины того, как в конце улицы он вдруг резко оборачивается, сшибает меня с ног, скручивает руки и волочет в сарай на заднем дворе, где обессилевшего от страха бросает на земляной пол перед обтесанной со всех сторон огромной колодой для колки дров… а потом берет в руки топор, непременно ржавый, и… Бр-р-р – мурашки по коже… Конечно же, он не собирался делать ничего такого.
Тем временем мы пришли. Вот только за прошедшие годы та светлая картинка, которая, как мне казалось, навсегда останется в моей памяти, очень сильно потускнела. Я даже пожалел, что согласился пойти с отцом Вероники к ним домой.
Настолько все было плохо.