Быстро доехали. Хотя горы не так и далеко от Плевка. До темноты ещё встали в укромном местечке под нависающей скалой. Все нервничаем, я за это себя отругала и больно ущипнула. Стоя быстренько получила вечерний укол – вот Романна дотошная, не забыла, ещё и смеялась нервно, что я не вопила – и какую-то пилюлю. Надели тонкие куртки, в горах ночью холодно, у меня старая потёртая, а у траперов новенькие ветровки, как они их называют. Пошли наверх. Саныч помимо винтовки и тяжеленной трубы бомбомёта взял маленькую лопатку, сказав:
– Малая сапёрная лопатка, страшное оружие! И бомбомёт вкопать надо будет, лафета нет, да и не утащим.
– Часового я сниму, – строго сказала я, сразу добавила, увидев лица траперов. – В бою я командую!
– Поехали обратно, – прошептала Романна.
Фиг! Я просто пошла, всматриваясь в темноту. За сотню метров оставила свой не умеющий тихо ходить отряд, надела толстые носки с не скользящими подошвами на протезы и с подветренной стороны двинулась к месту, где и должен быть дозорный. У мушей обоняние отличное, но и слух и зрение тоже ничего. Но удачно, безалаберный дозорный пил какую-то горячую бурду, курил сигару. А смотрел больше на дорогу к перевалу, да и вообще песню напевал. Давно они здесь, и всё стало рутиной…
Я подкралась, леденея от ужаса – раньше я часовых не снимала, но бояться поздно – и дрожащей рукой рубанула тесаком сзади и сбоку по довольно тонкой шее, ещё и режущее движение на себя сделала, глубоко прорубив и разрезав тонкий хитиновый покров!
Тихо прошло, хотя упал не очень тихо, но в их лагере было шумно. Я посмотрела на заставу внизу. Села и дрожала минут пять, забрала дальнобойную мелкокалиберную винтовку и патроны, и пошла к своим. Потом вырывалась из рук плачущей, но хоть тихо, Романны.
Отправились к месту дозора. Там Саныч тихо ругнулся от вида муша – да ничего страшного, похож на человека, только глаза фасеточные, рот другой, нос в виде короткой палочки с шариком, и чёрный весь. Талыч, аккуратно кладя бомбу, сказал:
– Как в Хищнике.
– Тот здоровенный, а этот тощий, – поправила Романна, доставая транспортир и инструкцию.
А Саныч спросил меня, смертельны ли мушам удары в голову и в центр туловища, рубанул труп по голове и несколько раз по телу ребром лопатки, пробив хитин, начал оборудовать позицию, тихо ругаясь и осторожно копая и долбя лопаткой яму в каменистой земле между скалой и камнями. Я сказала: