– Как ты? – тихо спросил Шило, прикрыв глаза. Он представил себе, что все самое страшное позади, что они с Женей просто приехали на неделю в деревню, как бывало когда-то, что завтра они пойдут в лес собирать пахучую дикую малину, искать следы кабанов, прикармливать белок… Погрузившись в мечты, Пашка будто оказался вне времени, он бы не смог сказать, сколько минут прошло до того момента, когда он услышал голос Георгия:
– Погуляете еще.
Шило снова не понял, что имел в виду странный мужик. То ли давал положительный прогноз для Евгении, то ли невероятным образом подсмотрел, о чем только что мечтал Пашка. Странный тип. Шило посмотрел на Георгия. Лучше бы он этого не делал.
Вместо огромного властного мужика, который вез их на подводе, Пашка увидел невероятно уставшего, очень старого человека. Черты его лица заострились, щеки и глаза запали, руки безвольно лежали на коленях, но самое страшное – его прозрачные глаза были устремлены в одну точку, будто стали еще прозрачней, и от неподвижности зрачков казалось, что они мертвые. Пашка боязливо поежился. Он почувствовал себя маленьким и беззащитным, а Георгий, наоборот, показался ему огромным, всесильным и устрашающим. Более того, он, скорее всего, обладал какой-то неземной силой, которая позволяла в короткий срок менять обличье до неузнаваемости. Георгий осторожно, как глубокий старик, поднялся со стула.
– Не тревожь ее, пускай спит. Валентина принесет отвар, следи, чтобы пила каждый час по три ложки. Будет спать – буди, пропускать нельзя. Если что, Валя знает, где меня искать.
Он очень медленно, с трудом переставляя ноги и будто прощупывая руками пространство, поплелся к двери. Если бы Пашка не видел его вчера, точно сказал бы, что это – другой человек, намного старше и… слепой.
После ухода кудесника Шило немного успокоился. В конце концов, его предупреждали, чтобы он ничему не удивлялся. Но как тут не удивляться? Евгения, которой по прогнозам врачей осталось жить на белом свете две недели, восседала на подушках и, судя по всему, внимательно наблюдала за происходящим. Она вовсе не была похожа на человека, готового в ближайшее время отправиться на тот свет. Может быть, чересчур бледна и худа, но в ее теле, измученном постоянными болями и ожидавшем смерти, как облегчения, вдруг появилось какое-то радостное стремление. Пока очень робкое, заметное только Пашке; глаза совсем капельку заблестели и приобрели отдаленное подобие тех, любимых незабываемых глаз, которые помнил Пашка. «Неужели такое возможно? Господи, сделай это, помоги извозчику ее вылечить!» – молился про себя Шило.