– Деда! Деда! Смотри, как я могу! – Голос маленькой девочки заставил его обернуться. В тени огромного дерева малышка каталась на качели. Она так лихо раскачивалась, что Грег не на шутку забеспокоился, а выдержит ли ветка, к которой привязан канат.
Он хотел крикнуть ей: «осторожно», но его внимание привлекла сочная листва этого дерева. Такого насыщенного зеленого Грег в жизни не видел. Он замер. Лицезрел эту удивительную красоту и наслаждался шелестом, словно музыкой.
– Пап, с тобой все в порядке? – Теперь уже женский голос зазвучал где-то над ухом. Голос принадлежал его дочери, уже ставшей женщиной. Матерью. Грегор посмотрел на свои сморщенные руки старика, но больше его поразили манжеты рубашки, такие чистые. Грег в жизни не носил таких чистых рубашек. Она даже пахла чем-то очень приятным.
Девочка, что каталась на качели, рассмеялась, и Грег проснулся. Его трясло от холода, но он упрямо закрывал глаза, желая вернуться в свое видение. Понимая, что в реальности его ждет серость, голод, безнадега, а главное – неопределенность. Он отчаянно стремился назад, но дверь в мир грез уже захлопнулась.
Реальность ударила в лицо, и Грег почувствовал впервые в жизни, что хочет вскрыть себе вены. Одежда на нем была сырая от вчерашнего дождя. Холодный и голодный, он оторвал остатки фанеры, впуская в помещение свет и прохладный ветер. Хлеб в сыром рюкзаке пропитался влагой, и стал абсолютно несъедобным. Сделав глоток воды, парень еще больше замерз. Что и говорить, это утро новой жизни стало для него настоящим испытанием. По крайней мере, дом не рухнул на него и не похоронил заживо.
На улице уже маршировали рабочие. Грег с ужасом подумал, сколько им предстоит пройти до полей и обратно. С каменными лицами они шли мимо, не обращая внимания на бездомных, столпившихся у костра. Грея руки над крошечным пламенем, эти люди-отбросы тоже особого интереса к работягам не проявляли. Незамеченный, Грег выскользнул из развалины и направился вперед, сливаясь с толпой. Желание умереть прошло, словно его никогда и не было.
Купив у очередной обезумевшей женщины с ребенком молока и хлеба, он продолжил путь. Ел на ходу, жадно уничтожая завтрак, временами натыкаясь на прохожих. Они бросали на него пустой взгляд и шли дальше, словно были роботами без чувств и эмоций. От молока и хлеба есть захотелось еще больше. Убеждая себя перетерпеть, парень принялся усиленно обдумывать свое положение. Ему нужен был план. Если Правительству нужно, чтобы его убили, значит за ним скоро придет кто-то другой. Это дело времени. И что же делать?