В 1922 г. Мартов был одним из главных организаторов международной кампании протеста против провокационного суда над лидерами эсеровской партии, организованного в Москве, побудил к выступлениям с протестом М. Горького, а через него А. Франса.
Силы Ю. О. Мартова слабели. Все больше времени проводил он в туберкулезном санатории в горах Шварцвальда. 11 февраля 1922 г. он встретил в Берлине своих товарищей Ф. И. Дана, Б. И. Николаевского и других, которых после голодовки в тюрьме большевистские власти выпустили за границу. Это также было результатом протестов из-за рубежа, в частности со стороны германских независимых социал-демократов. Ленин вынужден был отказаться от планировавшегося крупного судебного процесса над меньшевистскими лидерами по примеру суда над эсерами. В каком-то смысле большевистский вождь был последователен. За много лет до этого, в швейцарской эмиграции, он в ответ на реплику лидера эсеров В. М. Чернова «Приди вы к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете» заметил: «Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера»[34]. Ни повесить, ни расстрелять не получилось – ряд меньшевистских лидеров выпустили за рубеж. Придет пора, и достойный наследник Ленина Сталин добьет оставшихся в живых и эсеров и меньшевиков.
Ю. О. Мартов скончался 4 апреля 1923 г. Он был похоронен в Берлине. Кроме друзей-меньшевиков и германских социал-демократов на похоронах был, пожалуй, только один известный человек – М. Горький. 5 апреля в «Правде» и «Известиях» появился некролог, подписанный К. Б. Радеком. Отдавая должное таланту и личной честности Мартова, автор называл его «Гамлетом русской революции», привнося тем самым во внешне сочувственный покойному текст нотку пренебрежения, если даже не презрения к поверженному, а теперь покойному политическому противнику. Биограф Мартова И. Гетцлер в специальной заключительной главе своей книги «Был ли Мартов Гамлетом демократического социализма?» убедительно отвергает такую трактовку, полагая, что его герой являлся «действительно верным и открытым революционером, который отказывался от реальных возможностей власти, если они возникали в несоответствующее время и при несоответствующих обстоятельствах»[35]. Сомнительность этого утверждения, явно идеализирующего Мартова, как и оценки Радека, определяются самим фактом утопичности «демократического», как и всякого другого социализма, рассматриваемого в качестве определенной стадии в развитии общества.