Когда меня уж заточили в нём,
Тогда тот садик изуродовал огнём
Дурной урод. Та боль уж давняя.
Уж одиночеству не страшно в нищете,
А тётя жизнь то странная.
Вот, к сожаленью, стенки уж прочны.
Не слышны мои крики людям,
Не виден им и страх мой верный.
Увидеть мою кровь по средам
Не мог весь люд в мире порочном.
А я мечтал об этом судне
В те дни, когда я умер в первый.
Так тяготно мне говорить об этом,
Ведь скукота одна уж в алтаре.
Сейчас я изучил родную красоту,
Покончил уже с этой тяготой.
Надеюсь, навсегда убил поэта,
Что ненавидит вишню в январе.
Кто испытал уже большую ломоту.
Ломает уж его о внешнем мире,
Который тут ему не увидать.
Ну, кроме красочных рисунков
Ясного неба, на нём тысячи окурков
Светлого солнца, что давно испили.
И кто сумеет ему это рассказать,
Открыв глаза на мир придурку.
Так неприятно говорить о чём то,
Что никогда бы не произошло.
Ведь скрыта в этом чёрном сундуке
Вся его жизнь на красном партаке
Как в замке. Ведь в качестве отсчёта
То, что из стенок не дошло
Из мира внешнего, дурного мне.
2. Осень
Уж наступила осень, господа.
Теперь лишь видеть алые панельки.
Ты посмотри, как умирают города
Без толп людей, похожих на креветки.
Ведь это мило, да? Двояко видны
Пустые облака и долгие дожди.
Так грустно всем, от бесконечных видов,
Депрессии, и фразы нудной: «жди».
Капли дождя нелепо падают с небес
Тебе на милое и грустное лицо.
И сигарета оставляет лишь порез,
Прям так же, как и чёрное кольцо.
Осенний ритм приятен будет мне,
Когда поэт умрёт, и станет грустно.
Я отыщу уж в этом мире горсть камней
Чтобы на сердце стало меньше пусто.
Чудна вся боль, осенняя хондра
Хранит её в своих златых оковах.
Опавших листьев уж осенняя пара
И людских трупов, фотовспышек и паромов.
3. Портет
Дождливым утром суждено перекреститься,
Увидев пепел от мостов и городов.
Что суждено мне было усомниться.
Реальность иль ансамбль снов.
Эта любовь даёт лишь тысячи оков,
Мешающих мне снова удививиться.
К родному городу ветров коснуться
Хочу уж так давно к чуждому миру.
Из сундуков я не хочу вернуться
В один большой сундук с тонной сатир.
Там мир, как будто нарисован из акрилла.
Мне так печально, что не смог проснуться.
Ведь вишня очень кисла в декабре,
А боль прекрасней стала новым днём.
Но к сожаленью, друг, мы в сентябре,
Он покрывает эти города огнём.
Хочу сгореть с этой печалью в нём,