Всё это я знаю сейчас, а тогда, в начале 60-х годов, когда не было собственного опыта, когда не было толковой литературы по этому поводу, когда работала только интуиция, ситуация заставила меня искать срочно выход.
Есть опыт участника и есть опыт руководителя. Они резко отличаются друг от друга. Участник воспринимает обострившуюся ситуацию (гипоксию) пассивно. Руководитель лихорадочно ищет выход из тупика. Что делать? Нужно, думал я тогда, снять хоть часть усталости у ребят, отвлечь от неуверенности в себе, от мыслей о предстоящей тяжёлой ночи, от сумасшедшей головной боли…
Мне вдруг вспомнился первый мой горный поход по Кавказу, вспомнился перевал Нахар, где мы умудрились заблудиться и попали на крутые скалы. В итоге все как-то спустились, кроме новичка в нашей группе Зиновия. Высокий плечистый парень, он на скалах попросту струсил, и, не скрывая этого, снял свой крохотный рюкзачок, вытащил оттуда палатку и топор, не глядя, бросил всё это вниз, оставив только свои личные вещи. И уже после этого под взглядами изумлённой публики благополучно спустился вниз. Ему тут же было высказано всё, что о нём думал наш темпераментный народ, а думали о нём очень плохо.
На следующий день уже при спуске с перевала по хорошей тропе Зиновий от избытка чувств вдруг запел модную тогда песню:
Первое письмо, первое письмо,
Тайну сердца откроет нам оно…
Пел он на порядок лучше, чем лазил по скалам. Он в институте профессионально занимался вокалом. И произошло чудо – заслушавшись этой и другими его песнями, мы ему простили все его проделки…
…Вспомнив всё это, я залез в палатку, вытащил свою видавшую виды старенькую гитару, настроил замёрзшие на снегу струны и тихо запел:
Ночь притаилась за окном,
Туман поссорился с дождём.
И в этот тихий вечер
И беспробудный вечер
О чём-то близком и родном,
О чём-то дальнем, неземном
Сгорая, плачут свечи.
Ребята и девушки из другой палатки, услыхав песню, пришли послушать и попеть. В нашей палатке стало теснее, но теплее. Теплее от гитары, от одинокой свечки, из темноты выхватывающей то одно, то другое оживившееся лицо…
Ребята повеселели, кто-то подпевал мне, кто-то отстукивал ритм песни на алюминиевой миске. Ушло равнодушие и вялость. Я пел одну песню за другой без перерыва. Кто-то предложил снова закипятить чай, а я вдруг почувствовал, что у меня почти ушла головная боль…