Но, похоже, троюродный брат Лики ничего не собирался ему сообщить.
– Ребятки, вы – самая сумасшедшая пара!
– Спасибо Марио! – пропели в один голос молодожены.
– А вот этого фотографировать не надо, – сказала Лика брату.
– Же безуэн до, – умоляюще сказал Марио, – ты так круто пнула его рукой в грудь.
– Марио, – настойчиво сказала Лика.
– Я подумал, что неплохо бы …это…
– Удали, – перебила его она.
– Марио, – Никита настоял на просьбе Лики. Сведя на переносице брови.
– Да, – оторвав голову от дисплея фотоаппарата, сказал он.
– Она любит тебя, – сказал Никита, чтобы недотрога Марио не обиделся на троюродную сестру.
– Жё компран.
– Ты для нее, как я.
– Может, объяснишь? – Марио выключил фотоаппарат и с недоумевающим взглядом посмотрел на Никиту.
Черный классический костюм и белая рубаха. Никита был больше похож на самого себя, на официанта выездного мероприятия, чем на жениха. С той разницей, что он нигде не носил пиджак.
– Она не выносит, когда я смотрю, как она нервничает. А ты вдобавок это еще фотографируешь.
– Да ладно. Просто она, – Марио покрутил пальцем у виска, в тот момент, когда Лика засмотрелась на Церковь Николы в Берсеневке. Маленькая церковь стояла на Болотной набережной, под Патриаршим мостом.
Раньше там жил отец Никиты.
– Марио, – с нажимом сказал Никита.
– Да что?
– Марио она тебя обожает!
– Alors tu penses qu’elle t’adore?
*То есть ты думаешь, что она тебя обожает?
Спускаясь с бетонных ступенек Патриаршего моста в сад, Марио обогнал Никиту, и стал впереди.
Лика объятая лучами солнца, как хором ангелов, шла под руку с отцом.
– Она что-то задумала.
– Неужели решила сбежать? – отшутился Никита, шныряя глазами по сторонам.
– Именно! Как ты…? – по лицу Марио проскользнула страшная тень предположений.
– Не мудрено, – перебил его Никита. Девушки обычно переигрывают с волнением в день свадьбы.
Марио казался Никите очень смешным. Француз, который всю сознательную жизнь провел в Москве, пытался корчить из себя европейца, искренне переживающего за мир во всем мире. И тем более за Россию.
– Утром она хотела заказать билет на самолет.
– Не может быть? – подстегнул его Никита.
– Я сначала подумал это ее привычный бзик.
– Какой еще «зик»?
– Бзик, – пояснил он. Ваш разговорный сленг… Ты ведь понимаешь меня?
Никиту раздражала разговорная манера Марио. Недотрога Марио всегда пытался быть своим, изучая язык улицы. Его эгоцентричная черта – тянуть внимание на себя, делала из него нелицеприятного человека в обществе.