Ну, вот, сейчас начнется, – подумал Никита. Он не особо уважал Макса. Зная его упертый характер – доказывать всем, что он не приезжий, Макс начнет сейчас состязаться. Никита тоже не был приезжим. Но интернат – это не земля, прилегающая к столице, – это просто зона отчуждения рядом с ней. Большинство сталинских построек ничем не отличаются от провинциальных сталинских квартир. В тяжелые девяностые мусор был везде. Во всех подъездах страны. Но с развитием экономики, которая правда держится по-прежнему на волоске, центр столицы стал чем-то вроде землей обетования. Цены на квартиры достали небес. И вчерашние бедолаги из девяностых возомнили о себе, что они нечто.
– Ты молодец, – сказал водитель Мерседеса, Максу. Такое упрямство обязательно вознаградится в будущем. Если хочешь, приходи в мою фирму. Мне нужны уверенные менеджеры по продажам.
Макс надменно посмотрел на человека, который явно польстил его самолюбию, и еле скрыл улыбку. Разумеется, Макс хотел выхватить визитку с номером, но его гордый характер москвича не позволял это сделать.
Макс равнодушно вернул заправочный шланг на место и сел в машину.
Никита не собирался садиться в машину. Он думал что-то предпринять, чтобы девушка вышла из Мерседеса. Он хотел знать: в чем их совместимость?
Вдруг она вышла. В черном вечернем платье до колен, с открытыми плечами, и направилась в мини-маркет.
– Я сейчас, – крикнул Никита Максу, и поспешил за девушкой.
Он стоял за ней в очереди и разглядывал голую спину. Чем-то она была похожа по фигуре на его жену. Такая же нежная кожа, тонкие плечи, и худая спина.
– У вас заблокирована карта, – сказал кассир.
– Я сейчас схожу в машину и вернусь.
– Не стоит, я оплачу.
Девушка не успела опомниться, как Никита приложил телефон к терминалу и оплатил с помощью PayPass.
– Я не просила, – в ее голосе послышалась грубость.
Она смотрела прямо на Никиту.
– Тебе не стоит просить деньги у этого самовлюбленного придурка, – сказал почти шепотом Никита. Но кассир все-таки разобрала его речь и с интересом уставилась на Никиту.
– Паша многого уже добился. Ему можно любить себя.
– Тогда поторопись к нему, – Никита почувствовал укол ревности и зависти одновременно.
«И зачем я вообще поплелся за ней? Хотел удостовериться, что готов состязаться, с образом женской мечты? Все что я могу – это, как Макс обогнать нечаянно, а потом все равно буду плестись в хвосте».