Мысли опять стали цепляться за привычный мотив…
«Что такое звезда? Почему кто-то становится звездой, а кто-то нет? И почему звездам больше дано? Когда с ними что-то случается, то все о них думают, волнуются, их начинают спасать, находят деньги. Почему слесаря никто не спасает? А может, звездам потому столько помощи приходит, потому что они несут или должны нести миссию добра, надежды, любви? Живет где-нибудь, ну, например, даже вот в этой Индии, какой-нибудь Махмуд. Жизнь у него сложная, хреновая. Включает он телевизор – а там его любимая актриса или актер. И смотрит наш Махмуд на этих звезд, и сердце его наполняется любовью и добром, а также надеждой, что, может быть, завтра он оплатит все свои долги и сможет купить через какое-то время мотоцикл. А потом он поедет на своем шикарном мотоцикле в Бомбей, устроится там брадобреем и станет богачом. Чем не мечта? Вот Бог и выбирает тех, кто может будить в человеческих душах эти чувства – любовь, добро, надежду. Они и становятся звездами. А зачем тогда?»
Бред, полный бред. Я еду по Индии и думаю о каких-то звездах… Караул…
Монотонность движения опять стала погружать меня в некое оцепенение – состояние «отсутствия времени»: я видела впереди машины дорогу, но вдруг она резко закончилась, и мы въехали на щебенку.
Вокруг шли строительные работы. Мы проезжали мимо рабочих, каких-то машин по укладке асфальта. Потом у меня возникло ощущение, что дальше дороги нет, что дальше вообще ничего нет! Но машина продолжала ехать вперед и вперед. То ли я спала, то ли усталость хорошенько ударила меня по голове, но, проехав безвременье, машина, выехала с щебня опять на грунт.
В воздухе висела такая атмосфера, будто мы въехали в другую реальность, хотя внешне пейзаж почти не изменился – та же индийская панорама.
Мы сидели с Максом на заднем сидении, держась за руки, и только мордочка моей веселушки-подружки периодически подмаргивала мне с лобового стекла машины.