Он замолчал, и только теперь Артём обратил внимание, как Даша смотрит на них. Девочка потеряла всякий интерес к игрушке, что вытащила из киндера, и с ужасом слушала рассказ дяди в белом халате.
Дочка во весь голос разревелась. Она плакала так громко, что в кабинет зашёл какой-то мимо проходящий врач узнать, всё ли в порядке. Артём бросился успокаивать малышку, в то время как доктор виновато принялся рассматривать записи в своём блокноте.
– Милая, всё неправда. Дядя имел в виду совсем другое. Не надо слушать. Я же предупреждал, что это взрослые разговоры.
Но она слушала, она слышала. Даше было всего три года с небольшим, но она уже могла понять элементарные вещи, обсуждаемые взрослыми. И из всего сказанного она уловила одно – её маме очень и очень больно.
Задыхаясь от плача, всхлипывая, не выпуская из объятий папу, Даша всё-таки спросила:
– Папочка… Пап… Папочка, маме очень больно?
Сердце щемило от жалостливого голоса, каким она это произнесла. Артём не знал, что сказать, но инстинктивно всё равно поспешил успокоить малышку.
– Нет, что ты, Дашенька. Всё хорошо, маме не больно. Она просто спит, а когда не спит, ничего такого не чувствует.
Даша сумела найти в себе силы на пару секунд успокоиться и, воспользовавшись моментом, уточнила:
– Значит, доктор соврал?
– Нет, милая. Ты просто неправильно поняла его.
– Это правда, дядя доктор?
Герман Борисович поспешил загладить свою вину и со всей доброжелательностью, на которую был способен, проговорил:
– Конечно, Даша. У твоей мамы всё хорошо. Мы даём ей очень вкусные таблетки, поэтому у неё совсем ничего не болит. Можешь сама спросить, когда навестишь её.
Девочку такой ответ, похоже, устроил, и она, с трудом выпустив из объятий папу, снова увлеклась новой игрушкой. Артём же подошёл к доктору и пододвинул свой стул к нему вплотную.
– Что мы можем сделать, док?
– Ничего. Ждать. Но осталось недолго. Хотите с ней повидаться?
– Она в состоянии?
– Да. И… – он помедлил. – Обязательно сводите к ней дочь.