Закончив свою «исповедь», Вересов обратился к девушке:
– Даш, такого странного сна я ещё не видел, всегда как-то всё по инерции течёт, и довольно туманно, картинки сами собой меняются, а тут будто высветили сцену, специально сфокусировали на вопросах и ответах… Что скажешь?
Выдержав паузу, девушка произнесла:
– Знаешь, кажется, я поняла, о чём тебя спрашивал голос…
– Ну и? Не томи, Даша!
– Это не просто объяснить, но я попытаюсь… А хочешь, проведём небольшой эксперимент, для большей образности? – заинтриговала его девушка.
– Эксперимент? Ну-у, если для дела…
– Именно для дела, – заверила его Даша.
– Лишь бы не пропасть на неведомых дорожках в стране невиданных зверей, – усмехнулся Илья.
– Не пропадёшь. А если всё-таки… верну, даже не сомневайся, я же волшебница, – с трудом сохраняя серьёзное лицо, сказала девушка.
– Ну, тогда я спокоен, говори условия.
– Условия несложные. Илья, погляди на свою жизнь как бы со стороны, просто как свидетель или наблюдатель, вглядись в каждый жизненный сюжет и увидь там свою роль, просмотри свои мысли, чувства, желания… Что ты о них сможешь сказать, что ощутишь там?
– Всю жизнь, что ли смотреть? Прямо сейчас? Даша, так и до зимы можно просидеть.
– Нет, до зимы не надо, а то замёрзнем, – блеснули смешинки в глазах Даши, – всё куда проще.
В ожидании продолжения Илья неотрывно глядел на девушку.
– Возьми хотя бы сегодняшний день, разбей его на самые важные фрагменты и переживи в ощущениях со всеми контрастами, – уже серьёзно сориентировала его Дарья.
– Хм… не совсем тема вырисовывается, но ладно, поломаем мозги, – не стал спорить Вересов, углубляясь в свои воспоминания.
Мысли унесли его к началу рабочего дня, и он попытался выделить самые заметные картины своей дневной жизни.
Самыми переживаемыми за весь день оказались – встреча с Полонской и позже телефонный разговор с Ритой и Катюшей.
В сюжете с Викторией ему довелось пережить двойственные ощущения, на Илью вновь нахлынул огонь её неистовой страсти, он казался обжигающим и в то же время каким-то душным, навязчивым, он будто вязал его чувства, его волю и не давал им свободы. Илья чувствовал себя пленником, потерявшим рассудок, пока не сказал – нет. Затем он примерил на себя гнев Викиной обиды, это ощущение уже сжимало, холодило его сердце, сдавливало своей колючей хваткой. А после разговора с родными, особенно с Катюшей, от сердца как-то отлегло, стало теплей и светлей внутри.