их стараниям»; если он улизнет, то –
«несмотря на их старания». Как говорится, кому вершки, а кому корешки. Что бы они ни наворотили, у них всегда найдутся защитники. «Un sot trouve toujours un plus sot qui l’admire»
[24].
– Боже праведный, это еще что такое? – воскликнул я, услышав в прихожей и на лестнице топот множества ног, сопровождаемый громкими возмущенными возгласами нашей хозяйки.
– Это летучий отряд уличной сыскной полиции Бейкер-стрит, – совершенно серьезно объяснил Холмс.
Не успел он закончить фразу, как в комнату ворвалось с полдюжины самых замурзанных и оборванных беспризорников, каких мне когда-либо доводилось видеть.
– Смирно! – строго скомандовал им Холмс, и шестеро грязных сорванцов замерли в строю, словно маленькие диковинные изваяния. – Впредь являться сюда с докладом только Уиггинсу, остальным – ждать на улице. Ну, что, Уиггинс, нашли?
– Никак нет, сэр, не нашли, – отрапортовал один из юнцов.
– Я особо и не надеялся. Но вы должны продолжать поиски – пока не найдете. Вот ваше жалованье. – Он вручил каждому по шиллингу. – А теперь марш отсюда и в следующий раз приносите новости получше.
Он махнул рукой, и мальчишки кубарем скатились по лестнице, как серая крысиная стайка; в следующую секунду их пронзительные голоса были слышны уже на улице.
– От этих маленьких попрошаек толку бывает больше, чем от дюжины полицейских, – заметил Холмс. – От одного вида человека в форме у людей отнимается язык. А эти малолетки шныряют повсюду и все слышат. Вы не представляете себе, как они сметливы, единственное, чего им недостает, так это организованности.
– Вы наняли их для работы над брикстонским делом? – поинтересовался я.
– Да, мне нужно кое-что уточнить. Но это всего лишь вопрос времени. Ага! Сейчас новостей у нас будет в избытке! Вон идет Грегсон с сияющей от самодовольства физиономией. Не сомневаюсь, что он направляется к нам. Ну, что я вам говорил? Остановился. А вот и он!
Бешено затрезвонил колокольчик, и через несколько секунд белобрысый сыщик взбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и ворвался в нашу гостиную.
– Мой дорогой коллега, – закричал он, тряся вялую руку Холмса, – поздравьте меня! Я сорвал покров с этой тайны, теперь все ясно как белый день.
Тревожная тень пробежала, как мне почудилось, по лицу моего компаньона.