В раннем детстве запомнились мне летние престольные праздники, такие как Троица, Ильин день, Казанская, Смоленская – так упрощенно их называли в народе. У каждой деревни был свой, один из вышеперечисленных, и мы приезжали погостить, например, в Хлябишино к маминой сестре Любе на Казанскую, в Бажино к тётке Олимпиаде на Смоленскую, а в Никулино к отцовской родне на Ильин день.
Когда мы жили в Брантовке, мои родители обычно посещали все эти праздники. Расстояние от Брантовки до деревень было километров двадцать, если добираться по узкоколейной железной дороге, построенной для вывоза древесины с лесозаготовительных пунктов, затем километров пять пешком по лесным просекам и тропинкам. Второй путь был через районный центр Мантурово, но он был раза в три длиннее и на перекладных, очень неудобно. Мне нравилось путешествие по узкоколейке, в маленьком вагончике для доставки рабочих на лесосеки. Вагончик прицепляли к маленькому паровозу под названием «Овечка». Он громко шипел, выпуская клубы пара из стальных ноздрей, оставлял за собой шлейф дыма с искрами, его трясло и кидало из стороны в сторону, но он уверенно, со скоростью двадцать километров в час, летел к заветной цели. За окном дремучий лес, в вагоне звучат весёлые шутки работяг, играющих в карты или домино. Чем не экзотика? Ну, прямо тебе, – Голливуд! Главное, впереди желанные встречи с бабушкой-ладушкой, двоюродными братьями и сёстрами. Все они нам искренне рады. Как принято – обнимашки и обмен подарками.
Застолья проходили весело, песни-пляски и, конечно, частушки. Дядя Лёша доставал гармошку, игриво перебирая клавиши на тальянке, делал вступление. Гости для разогрева распевались народными песнями, типа:
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно, милый мой идет.
На нем защитна гимнастерка,
Она с ума меня сведет.
Затем, напевшись вдоволь, какая-нибудь молодуха выбегала на середину комнаты и начинала дробить чечётку, заводить мужиков, приглашая к состязанию. Ну уж тут, как всегда, отличался удалью наш отец, равных ему в частушках не было. Мама была стеснительной, частушек не пела, плясала по принуждению, вела себя скромно, а вот её сестра, тётя Маруся, давала прикурить партнёрам. Частушки у неё были хлёсткие, что называется с перчиком, она за словом в карман не лезла. Тётушка упрекала нашу маму: «Ну Лизка, если бы мне твой Витька достался, в нашем доме „дым бы стоял коромыслом“, а уж сколько горшков было битых, страшно даже представить!» Дядя Лёша, старший брат отца и муж тёти Маруси, был шёлковый, прямая противоположность отца. Дядюшка, когда выпивал больше нормы, обычно говорил: «Спать старуха, спать!», а отец, если был во хмелю, его тянуло на подвиги.