Из окон кухни открывается завораживающий вид: тонкая полоска мелкой гальки, фруктовые деревья сада и… море, отражающее солнечные блики. Оранжевые лучики любопытно заглядывают в комнату, танцуя на поверхности большого овального стола.
Не отрывая взгляда от пейзажа, жадно отпиваю кофе со сливками. Я жаворонок. Не понимаю, как можно спать, когда за окном такая красота!
– А вот и персики подоспели! Доброе утро, Белоснежка, – в дверях вырастает садовник, или, как он сам себя называет, завхоз Петр Васильевич.
Важно поправив длинный ус, он водружает ведро с фруктами на стол. К слову, Белоснежкой дед Петя прозвал меня за высветленные волосы.
Я завтракаю, наблюдая за похожими на сладкую вату розовыми облаками. Старики возятся с плодами, ворчат друг на друга, а мне не терпится поговорить с Сэм…
Бесшумно взбираюсь на второй этаж и осторожно приоткрываю дверь ее спальни. Неужели соня до сих пор нежится в кровати под мерный всплеск волн? Мой взгляд спотыкается об упругую попу, повисшую в пространстве. «Собака мордой вниз» – так называется эта асана.
– Шестак, ты не могла припереться на пять минут позже? – возвращая телу привычное состояние, бормочет Саманта. – Мое сознание практически дошло до истинного знания! А тут ты, Белоснежка, как снег на голову.
– Прости, Сэм, – отвечаю чуть слышно, наблюдая из окна за бегающими по двору курами.
Смуглая ладонь Саманты ложится на плечо и мягко его сжимает.
– Эй… Что с тобой, бро?
– Я хочу вернуться в город, Сэм, – собрав твердость в голосе, отвечаю я. – Отпуск затянулся, ты не находишь?
Она смотрит на меня так жалостливо, что хочется провалиться под землю. Как же надоело вызывать у людей чертово сострадание!
– Я не знаю, Ди. Ты уверена, что забыла о нем? А если ты их встретишь в парке? – Сэм расхаживает по комнате, деловито потирая руки. – Или на каком-нибудь медицинском форуме? Или… или приедешь в банк, а там ОНА?
Саманта избегает называть по имени мужчину, которого я любила. К слову, его зовут Мирослав.
– Прекрати, Саманта. Жизнь продолжается. И в ней есть вещи похуже безответной любви. Знаешь, о чем я жалею? – плюхаюсь на кровать подруги и обнимаю подушку.
– О чем же, Ди?
– Я навязывала себя. Продавала задешево, как будто меня и полюбить не за что. Наверное, так и есть, – поднимаюсь с места, не в силах выдерживать сочувствующий взгляд Сэм. Определенно, в прошлой жизни она была сестрой милосердия или матерью Терезой!