Дом тридцать один по улице Мира находился в том месте
Петроградской стороны, куда уже дотянулись кривенькие ручки
новомодных девелоперов. Особенно не повезло чётной стороне улицы
Мира. Там было уже много совсем новых или ещё строящихся зданий, и
на прежнюю застройку девятнадцатого века они совсем никак не
походили, даже фасады стилизовать никто не пытался. А вот дом
тридцать один выглядел так, как и должен выглядеть нормальный ещё
живой дом, построенный лет этак сто двадцать – сто пятьдесят лет
назад: цоколь, слегка вросший в бессчётные слои асфальта, наглухо
закрытый металлической дверью парадный подъезд, которым не
пользовались уже много лет, мощные в меру обшарпанные стены и
изрядно поржавевшая крыша. О том, что на дворе двадцать первый век,
напоминали окна, почти везде заменённые на стеклопакеты, и два
небольших продуктовых магазинчика с красочной рекламой на первом
этаже.
Остановившись напротив, на чётной стороне, я поглазела на дом,
на автостоянку рядом, на крышу с двумя мансардными надстройками по
краям. Обыкновенный старый жилой дом. Или коммуналки, или огромные
и недешёвые элитные квартиры. А возможно, и то, и другое,
вперемежку.
Было ещё сравнительно рано, народу на улице немного. За
пятнадцать минут, пока я стояла и наблюдала, мимо меня проехала в
сторону Каменноостровского женщина с коляской, да старичок с
авоськой вышел из-за угла тридцать первого дома и скрылся в
продуктовом магазине. А задрав голову, я увидела на крыше мужчину.
Он стоял, опираясь на перила, огораживающие крышу, и смотрел
куда-то вперёд и вдаль. Сначала я не поняла, чем же он показался
мне странным, а потом сообразила: он был не в рабочей одежде и не в
какой-то другой, подходящей к месту, а в плотном – скорее всего,
махровом - голубом халате до колен. Не успела я удивиться, как
сообразила: мансарды на крыше тоже были жилыми, и мужчина,
вероятно, просто вышел на свою террасу полюбоваться на утренние
питерские крыши. Внизу-то здесь точно не Париж, а вид сверху,
возможно, весьма недурён, это верно.
Я постояла ещё немного и пошла через улицу, обходя тридцать
первый дом с той стороны, откуда вышел старичок с авоськой. В
боковой стене оказалась кривоватая приземистая арка, ведущая во
внутренний двор. Во дворе обнаружились два подъезда, один с
домофоном, а второй – тот самый, где значилась на табличке двадцать
четвёртая квартира – с кодовым замком. Замок тот был не то от
дурака, не то от честных людей: там нужно было одновременно
нажимать три штырька. И эти три штырька были затёрты так, что
никаких сомнений, что нажимать, не оставалось.