Рэберти удачно сравнивал словари с кладбищами во время праздничных гуляний, когда они бывают наполнены живыми и мертвыми. Такое печальное смешение нельзя, однако, всецело приписывать ошибкам психологов; отчасти оно зависит и от свойств самих предметов, которые им приходится исследовать, обозначать и определять.
Немногие люди обладают такою тонкою проницательностью, чтобы схватывать быстрое и сложное явление мысли и чувства; но когда филологи или психологи изобретают для этого явления новое слово, они убеждены, что их термин должен вызывать в мозгу других ту же самую идею, как и в их собственном. Есть народы, у которых не существует слова «красивый», да и все народы, имеющие его теперь, не всегда его имели; был, следовательно, человек, который впервые нашел это слово. Хотя теперь оно и сделалось общим достоянием, но если я у каждого спрошу точное его определение, то получу их целую сотню. Можем ли мы, точно также, иметь одинаковые представления о тех психических явлениях, которые называем: шуткой, иронией, мефистофелизмом, угрюмостью, Selinsucht, sandad?
Овен Тэйк очень верно заметил: «Modern psychology suffers terribly from the difficulties and the deceptions of language. Without psychology, there is no anthropology. Without a good method, without clear and generally accepted definitions there is no psychologya. (Современная психология ужасно страдает от трудностей и ошибок языка. Без психологии не существовало бы и антропологии, а психология невозможна без правильного метода, без вполне ясных и общепринятых определений.)
Итак, каждый психолог в начале своей большой или маленькой книги обязан поместить несколько страниц того словаря, который объясняет его определения, синонимы и т. п. Такая таблица может служить читателю путеводной нитью в той неизвестной области, через которую он проходит; она изображает, так сказать, анатомию человеческого ума и сердца. С ее помощью мы найдем, что самые темные психические явления всегда представляют собою двойные, четвертные и т. п. сочетания простейших элементов.
Паоло Мантегацца
Часть первая. Лицо человека
Глава I. Исторический очерк учения о физиогномике и мимике человека
В той ограниченной области мира, куда проникает наш слабый человеческий глаз, мы всюду видим, что первые зачатки живых существ возникают и развиваются по тем же законам, по каким зарождаются и развиваются и науки в тихой лаборатории мысли. Сначала наступает беспорядочное движение атомов, стремящихся отыскать друг друга и сгруппироваться для первого проявления соединенных сил и образования симметрии простейших форм; вскоре затем смутно обозначаются органы низшего порядка; прежде слитые части мало помалу разъединяются, и по мере сформирования и обособления членов, они образуют группы и располагаются в известном порядке; увеличиваясь, они в то же время заключают в себе другие меньшие и самые малые части, которые в свою очередь постепенно превращаются в более и более крупные, – и таким образом из бесконечного ряда зачатков, скученных в одном и том же ядре, последовательно возникают все новые формы и новые отростки. Наконец, перед нами является организм с раздельными членами, предъявляющий права свои на известное пространство, на долю солнечного света и на особое наименование. Так происходят грибы и дубы, муравей и человек; так же точно зарождаются и развиваются науки.