– Нет-нет, – рассмеялась я. – Совсем недолго. Может, чаю? Возьмите себе чашку, если хотите.
– Нет, спасибо. – Сара не то чтобы хмурилась, но немного насупила брови. Несмотря на жару, она была в кардигане с длинными рукавами, застегнутом на все пуговицы. На верхней губе блестели бисеринки пота – видимо, после хлопот на кухне.
– Я просто хотела узнать, как вам у нас живется.
– Вполне хорошо.
– Вы довольны комнатой? Там не слишком душно? Матрас не жесткий?
– Нет, все нормально.
– А как ваши обязанности – они вам по силам?
– Более-менее.
– Не перетруждаетесь?
– Да вроде бы нет.
– Ну, слава богу.
Мы замолчали. Я улыбнулась Саре, хотя чувствовала себя неуютно. Несмотря на отсутствие жалоб, что-то заставляло меня усомниться в ее благополучии. Кроме того, возникало ощущение, будто мои расспросы – излишняя суета. Но все же я не сдалась.
– Сара, быть может, вы хотели бы меня о чем-то попросить?
Она безучастно уставилась на меня и, помолчав, сказала:
– Пожалуй, нет. Разве что… ведь уже пора поменять птичкам воду? Я хотела успеть до того, как примусь за ужин.
– Ах да, конечно. Пожалуйста.
Сара встала и, тяжело ступая, вышла из гостиной. Кажется, под непроницаемой маской бурлят неведомые страсти, но полагаю, мне следует поверить ей на слово. Порой от нее прямо-таки веет неприязнью. Подозреваю, она не вела бы себя столь любезно, будь я помоложе. Однако у нее нет выхода: в свои почти восемьдесят я заслужила дипломатическую неприкосновенность.