– Да, я знаю! Мы пытаемся ее выставлять, особенно я.
– Когда я была маленькой, то не смела и шагу ступить в кабинет отчима.
– Само собой! Для работы мужчине необходима тишина.
– Помню, однажды, примерно в возрасте Сибил, я пробралась туда, пока отчим с матерью были наверху. У него была коллекция калейдоскопов, и мне до смерти хотелось взглянуть. Я на цыпочках подкралась к полке и взяла калейдоскоп, и тут внезапно услышала шаги: отчим спускался в кабинет.
– О господи, – выдохнула Мейбл.
– Да, у меня душа в пятки ушла! Я с грохотом уронила калейдоскоп, и у него откололся кусочек эмали. Когда отчим вбежал в кабинет и увидел, что я натворила, он размахнулся и ударил меня кулаком в живот, совсем как взрослого мужчину. Удар был такой сильный, что я взлетела в воздух и врезалась в окно. Должно быть, смешно это выглядело.
– Боже правый!
– К счастью, стекло не разбилось. Я приземлилась на обе ноги и что есть духу бросилась прочь из кабинета.
Мы рассмеялись.
– Вот такая история, – продолжала я. – Я не держу на отчима зла, да и много лет не вспоминала о том происшествии, так что вряд ли оно мне повредило. Но, сами понимаете, я больше никогда не приближалась к его кабинету. Отчим мог курить сигары в тишине и предаваться великим мыслям о делах, и ему никто не мешал.
– И правильно.
– Кстати, о курении… – Я вынула из пачки сигарету и прикурила. Мейбл, которая никогда раньше не видела меня курящей, натужно расхохоталась. Гордость не позволяла ей показать изумление и растерянность, и она изобразила бурное веселье.
– Гарриет, вы курите?!
– Да, уже много лет. А недавно обнаружила, что сигарета отлично сочетается с кофе. И, кстати, она притупляет чувство голода, так что можно не обедать.
– Вот как, – отозвалась Мейбл и с удвоенным интересом посмотрела на пачку.
Я выпустила длинную струйку дыма.
– Конечно, я ни в коем случае не предлагаю надрать Сибил уши, но, быть может, ее нужно урезонить более твердо.
– Совершенно верно, – согласилась Мейбл. – Я всегда считала, что ей нужна твердая рука. Кто-то должен поставить ее на место.
* * *
В отличие от Мейбл, мать Неда, которая, без сомнения, наслаждалась ролью бабушки, была склонна баловать детей. Разумеется, сама Элспет жить не могла без внимания, но ей нравилось демонстрировать, как она обожает девочек, и особенно Сибил, которая – как первенец и, пожалуй, более красивый ребенок – была ее любимицей. Возможно, Элспет чувствовала вину за то, что уделяла мало времени собственным детям, и потому чрезмерно потакала внучкам. Она постоянно хлопотала над Сибил – обнимала, целовала, восторженно вскрикивала, – понимая, что умилительная картина «бабушка с внучкой» непременно вызовет всеобщее восхищение. Конечно, восторженные взгляды были в основном обращены на девочку, но Элспет хватало «отраженного сияния». И само собой, она никогда не бранила Сибил и делала все возможное, чтобы угодить внучке.