И так он вел жизнь международного вольного студента до тех пор, пока душеприказчик его отца не сообщил ему о скоропостижной смерти родителя.
Курту Фрицу фон Альмену было всего 62 года, и он верил, что ему остается еще много времени для того, чтобы уладить дела со своим наследством. Вдовец не оставил завещания, и его тогдашняя спутница жизни осталась с пустыми руками; и хотя он имел представление о том, что его единственный наследник живет на широкую ногу, он не дал никаких распоряжений по использованию своего состояния.
При жизни он держал Фрица на длинном поводке. Сам он был ученый-агроном и не знал, сколько стоит образование и жизненный стиль международного студента. Тем более что он гордился своим учащимся сыном, а также тем, что может дать ему больше возможностей, чем имел когда-то сам. Отец Альмена мало путешествовал. Раньше, когда он был крестьянином, его держали на месте коровы, а позднее – бизнес. Он понятия не имел, сколько стоят отели в Париже и Нью-Йорке, сколько денег нужно в Лондоне на одежду и обувь и как высока разница цен в билетах между эконом-классом и первым. Если отцу Альмена не хватало опыта в знании света, то у Альмена его оказалось в избытке.
Он снова обратился к книге. Тут как раз объявили остановку: станция Морж.
Альмен применил самый аффектированный из своих английских акцентов, когда объяснял хозяйке магазина, что хочет только посмотреть. Женщина – ей было лет около пятидесяти, и при его появлении она вышла из задней комнаты – тут же переключилась на английский. Она к его услугам, если у него будут вопросы.
Антикварный магазин был увешан полками и застекленными витринами. Магазин специализировался на фарфоре и располагал большим ассортиментом предметов, сгруппированных по ячейкам – начиная от доступных по ценам, через дорогой мейсенский фарфор и до ценных китайских ваз и фигурок.
Альмен не торопился. Ходил от объекта к объекту, задерживался у предметов, которые будили в нем особый интерес, наклонялся к ним и разглядывал со всем возможным вниманием, не притрагиваясь к ним руками.
Четырехугольную вазочку, подписанную «Период Канси, зеленая, 8300 франков», он умышленно обошел вниманием и сконцентрировался на четырех чайных чашках ярко-желтого цвета. Чашки и блюдца были окаймлены золотым кантом, и на каждой чашке красовалась эмблема пароходства Гамбург – Америка. Набор был оценен в сумму триста двадцать франков.