В дверь постучали:
– Аннум, твои козы волнуются. Ты не заболел? Может, отвести твоих коз на пастбище вместе с моими?
– Спасибо, Террок, всё в порядке, мы уже идём, – и, повернувшись к Женьке, – Пошли, Женнья, остальное расскажу там. Заодно покажу дорогу к Храму. Только оденься потеплее, в осеннюю одежду – в горах холодно. И куртку возьми.
Женька не поверила своим ушам: пастушью куртку она надевала только зимой. Хотя зимы здесь были короткими и мягкими, ветер в предгорьях мог быть очень злым. Но сейчас ведь лето! Тем не менее, она послушно влезла в плотный комбинезон, натянула сапоги и, подхватив куртку на руку, пошла за стариком. Интересно, почему он решил, что она сразу же поскачет в горы к этому самому Храму Перри?
Но она-таки поскакала. Потому что, по словам старика, только в Храме её могли вернуть на Землю. Но это не наверняка – домой возвращают не всех.
– А почему не всех? Ты говорил, они снова возвращаются к вам?
– Да, многие «вспомнившие» приходят обратно. Только почему-то не хотят говорить, что с ними произошло, почему не смогли вернуться домой. Они снова начинают пить молоко и остаются с нами. Но мне кажется, что ты к нам не вернёшься… Только знай, Женнья: мой дом всегда открыт для тебя, что бы там не случилось с тобой в Храме. Я буду рад тебе, даже если ты не захочешь больше пить нашего молока.
Тут Аннум улыбнулся так грустно, что Женька торопливо сказала:
– Если не вернусь, всё равно я тебя никогда не забуду – у нас ведь нет вашего замечательного молока, чтобы обо всём забыть. (О большом выборе земных наркотиков Женька благоразумно умолчала, да она и не собиралась их употреблять, ни при каких обстоятельствах). Не грусти, дедушка! Лучше пожелай мне удачи.
– Удачи… – прошептал старик.
Она крепко обняла его, поцеловала в морщинистую щеку и решительно зашагала в горы, к Храму Перри.
*****
Она дошла только на следующий день. Ночевала на дереве, привязавшись к ветвям верёвкой, которую ей дал Аннум. Его нож, к счастью, не понадобился: живность в горах была, но на неё никто не нападал ни ночью, ни следующим днём. К вечеру второго дня она уже стояла перед Храмом с барельефом-ромашкой над высокими дверями. Немного подождав, Женька постучала. Двери открылись внутрь, и она вошла в огромный круглый зал, на полу которого лежала гигантская «ромашка»: желтый круг в центре и множество длинных лепестков, тянущихся от него к стене, немного не достигая её. Все лепестки белые, только один зелёный, тот, который шел ко входу. Перед зелёным лепестком лицом к дверям стояли двое мужчин в простой белой одежде: куртка и штаны, на ногах сандалии. «Простенько для жрецов, – бодрясь, подумала Женька, – зато практично и гигиенично».