– Вера, у вас есть какие-то родственники, кроме отца?
Она смотрела на него, как на идиота.
– Есть, или нет? Или что? Я что-то не то спрашиваю?
– У мамы есть сестра. Моя тётя. Но мы не общаемся… почти.
– Зря. – брякнул Игорь. – Надо общаться. А то вот сегодня новый год, а завтра стена бетонная.
– Новый год был месяц назад…
Игорь в ботинках протопал в квартиру, – ну а сколько можно-то, – снял трубку с телефонного аппарата, и сунул в руки Вере.
– Звоните. Тёте своей. Быстро.
– Зачем вы так? – у девицы задрожал голос. Но телефон она взяла, и стала послушно набирать номер. Пошли гудки.
– Затем, что я не в гости пришел. Сколько я тут с вами могу? У меня свои дела есть. – в трубке зазвучал женский голос. Вера стояла как истукан, и молчала. Игорь трубку отобрал, и отчеканил. – Участковый Лобанов. Представьтесь.
Тётка оказалась адекватной. И отзывчивой. Несмотря на то, что с племянницей и зятем от покойной сестры она не общалась… почти, – информацию восприняла четко. Сказала, что через полчаса будет. И очень деликатно попросила перед тем, как отключиться: «Я всё понимаю, Вы человек занятой, но побудьте с Верочкой. Очень Вас прошу!». Ну, что на такое можно ответить. Игорь, конечно, согласился «побыть».
– Но почему бумаги… почему не опознание? – опять она за своё.
– Да нечего там опознавать, девушка! Там всё сгорело. Дотла. Только на двигателе и смогли номер прочитать. А так… ничего. Ни вещей, ни документов. Но машина ваша, правильно?
– Да. – выдавила Вера.
– Ездил на ней папа ваш?
– Да. А что?
– Просто я не хочу слушать ничего, вроде: «это какая-то ошибка», «этого не может быть», «он сейчас должен быть там-то». Сейчас приедет ваша родственница, и я вас отвезу. А дальше сами.
– Но это какая-то ошибка. – послушно повторила Вера то, что он не хотел слышать. – Этого не может быть. Он прекрасно водит машину.
Она наконец-то заплакала. Сползла по стене на пол, и зарыдала. Горько и отчаянно. Уткнувшись лицом в худые коленки. Как трудно видеть чужое горе. Едва ли не труднее, чем проживать своё. И каждый раз одинаково трудно.
– Простите. – в сердцах сказал Игорь. – Простите меня, я не хотел.
Вера и сейчас помнила, как ощущала маяту этого бедного участкового. Она была потеряна, раздавлена, но эту его муку запомнила на всю жизнь. Ему было действительно больно за неё. Вместе с ней. Он сочувствовал искренне. Но даже такой добрый и сочувствующий, он всё равно сказал ей то, страшное, чего бы она не хотела знать никогда. А потом всё было быстро, но как в тумане.