– Все ты распланировал, все у тебя по полочкам. А если убьют?
– Ты свихнулся! – Марков даже привскочил на кровати. – Типун тебе на язык!
– Я не о тебе. Я о нас, обо всех. Два года – это большой срок. Я так далеко и не загадываю, дожить бы. – Ремизов еще не стал фаталистом и о смерти думал, как о чем-то неконкретном, как о тумане безвременья. – Вовку Ровбу, нашего ротного, помнишь? Он из Афгана часы «Сейко» привез и джинсовый костюм. Все остальное пропил. Вчистую. Вот так. Он же колонны сопровождал и в самом начале своей командировки на машине подорвался, случай спас. Так что не буду я ничего собирать.
– Вовку помню. Сопьется, наверное. Он в Термезе по-черному глушил, не просыхал. А ротным был настоящим. Когда он к нам пришел, согласись, служить легче стало, наконец-то порядок появился.
– Да, одни ночные марш-броски чего стоили. Наш бывший командир – сгусток воли и нервов. Полная самоотдача! На таких офицерах армия держится. Не сопьется. Кто-то его остановит, сам себя остановит. – Ремизов считал, что у него уже есть образец для подражания, он ясно представлял, каким должен быть офицер, и, надо сказать, эта планка располагалась высоко. – А с новым ротным мы еще хлебнем, плевать ему и на нас, и на всю роту, да и на себя тоже.
– С Мамонтом точно хлебнем. Он ленивый, и у него явный излишек веса. Интересно, как он себе будущие рейды представляет? Ротой же командовать надо, а не только анекдоты рассказывать. Я его рядом с Ровбой и представить не могу. – Марков вяло зевнул. – Арчи, а ты не знаешь, откуда к нам это счастье привалило?
– Разное говорят. Вроде бы начальником разведки служил у соседей. За пьянство с должности сняли, из партии турнули, а к нам в виде поощрения направили как одного из лучших офицеров. – Ремизов не удержался от сарказма, потому что капитан Мамонтов и по своему облику, и по характеру совершенно не походил на военного. Мягкотелый, несобранный, он производил впечатление человека, случайно оказавшегося в армии. Но почему-то именно его направили на войну.
– Выходит, у нас не мотострелковый батальон, а что-то вроде отстойника! То эпилептика мне во взвод пытались всучить. Помнишь, на полигоне дело было? То ротного дали – молись на него, как на икону, лишь бы не угробил. – Марков, обычно спокойный и невозмутимый, неожиданно сменил свой снисходительный тон более категоричным, почувствовав, что от командира теперь зависит не только служба.