– Позволь, позволь… – вставил свое слово барин. – Да ведь, может быть, и этот мясник, что в возу ездит, дает тебе халтуру.
– Был уж у меня с ним разговор, барин. Нет, нет, я не согласна…
– Сколько же ты получала от мясника?
Кухарка позамялась и отвечала:
– Ну, мясник мне давал рубль в месяц.
– Так рубль в месяц мы тебе жалованья прибавим, пока здесь на даче живем.
– Нет, нет, я не согласна. Приготовьте мне расчет и паспорт. Что это, помилуйте, даже и картофель усчитывать! Вчера цветную капусту у носящего купили, сегодня картофель. После этого и корешки пойдут… А мне и зеленщик давал.
– Ну, полтора рубля тебе барыня прибавит. Ведь при покупках у носящих она имеет семь-восемь рублей в месяц.
– Нет, нет, и на это не согласна. Не люблю я с провизией в хозяйских руках быть. Никогда я так не живала. Ссориться я не буду, а разойдемтесь честь честью.
– Еще бы вздумала ссориться! – проговорила барыня.
– Бывает-с. Всяко бывает. Я вот остаюсь у вас все-таки на завтра, а другая снимет с себя утром передник без всяких предисловиев, бросит барыне и стряпайте, как хотите. Я не такая. У меня совесть…
– Послушай, Марья, ты стряпаешь недурно, мне тебя жалко отпустить. Я тебе прибавлю два рубля в месяц, – предложил барин.
– Нет, нет! Какие тут два рубля! Не хочу я… Приготовьте расчет. Завтра вечером я уйду.
Кухарка повернулась и ушла.
– Каково? Кухарка и горничная… Обе… Да и нянька козырится… – покачала головой барыня.
Барин тяжело вздохнул.
– Зимняя квартира… Горничная, кухарка… Тьфу ты, пропасть! Все сразу. Одно к другому. Ну, жизнь!
I
Дачный поезд подошел к платформе, принял пассажиров, по большей части мужчин, отправляющихся в Петербург на службу, и уже тихо тронулся в путь, как вдруг на платформу вбежал запыхавшийся пожилой человек в форме чиновника военного министерства с портфелем под мышкой.
– Стой, стой! – закричал он, расталкивая стоявших на платформе жен и детей, пришедших проводить мужей и отцов, и, ринувшись вперед, вскочил на тормоз вагона и стал пробираться в самый вагон.
В вагоне все знакомые по рейсам, ежедневно ездящие в Петербург и из Петербурга в одни и те же часы. Кивки направо и налево, приподнятие фуражки, рукопожатия.
– Опоздали сегодня, Иван Иваныч? – слышится со скамеек.
– Вообразите – да. Еще четверть минуты, и я должен бы был дожидаться следующего поезда, который идет через два часа, а мне до одиннадцати часов утра надо побывать у его превосходительства и подать ему к подписи две бумажонки, потому что в канцелярии он сегодня не будет. Ведь мы каторжные… ни дня, ни ночи нет у нас для покоя. Ведь вот целый архив вожу с собой в портфеле, – хлопнул чиновник военного министерства по портфелю. – Вчера к Гребенкину на винт звали, а я сидел и бумаги строчил, да еще пришлось самому переписывать. Фу, как я рад, что успел вскочить в вагон! – прибавил он.