– У меня красивейшая жена, какую мог дать Аллах!
Оборачиваюсь на секунду и ловлю его губы своими, а потом возвращаюсь к сковороде.
– И она устроит пожар не только в твоем сердце, но и на кухне, если ты продолжишь и дальше отвлекать ее от огромного сочного говяжьего стейка.
Из соседней комнаты раздается плач. Мы замираем на несколько секунд, но он не смолкает, а повторяется.
– Иди к ней, я займусь мясом. – Мягко подталкивает меня в сторону детской Зейн. – И передавай привет от папочки.
Я захожу в комнату, не включая свет. Беру дочь на руки и качаю, напевая колыбельную, которую когда-то пел мне отец.
Если спишь ты крепко-крепко,
Не пугайся, моя детка,
Не кричи, не плачь, не бойся,
Успокойся, успокойся…
Баю-баюшки, мой свет,
Расскажу тебе секрет.
Когда станет очень страшно,
Ты запомни, это важно,
Ключ всегда откроет дверь
Только, главное, поверь.
Баю-баюшки, мой свет,
Расскажу тебе секрет…
Аиша быстро успокаивается и вскоре я слышу, как она сопит и причмокивает губами во сне. С любовью смотрю на нее, размышляя о том, насколько все изменилось после встречи с Зейном. Скажи мне кто-нибудь, что я выйду замуж за фрика в леопардовой шубе и рожу от него очаровательную дочь, я бы покрутила пальцем у виска, а сейчас не могу представить жизни без него и без этой маленькой девочки.
Подхожу к окну, продолжая с нежностью качать Аишу. Свет луны переливается в ее светлых кудрях, как в серебре. Удивительно, что она так похожа на меня. Кажется, от Зейна у нее только глаза – темные, как пески пустыни после заката, с поблескивающими у зрачка сияющими искорками.
– Она – твоя копия, – шепчет бесшумно вошедший в детскую Зейн и приобнимает меня за плечи. – Ужин готов. Пойдем?
– Конечно, – шепчу я в ответ и уже собираюсь положить Аишу в кроватку, как что-то привлекает мое внимание. Что-то черное. Словно кожа под пижамой испачкалась в саже. Осторожно приподнимаю футболку с изображением радужного единорога и перестаю дышать. Там, где должен быть живот, виднеется жесткое удлиненное брюшко. Не в силах оторвать взгляда от уродливой картины, касаюсь его кончиками пальцев и тут же отдергиваю, поняв, что это не кожа.
Ручки и ножки нашей с Зейном дочери на глазах трансформируются в покрытые щетинками цепкие тараканьи лапки. Несколько мгновений, и вместо детского тела я держу в руках плоское гигантское насекомое с лицом ребенка. Оно извивается и тянется ко мне, а я кричу от страха и отвращения, чувствуя, как голос пропадает и остается только раздирающий горло хрип. Мне хочется бросить таракана, в которого превратилась Аиша, и убежать, но я боюсь причинить дочери боль. Вдруг она по-прежнему там, внутри монстра?