В добрый путь вам. Прощайте.
– Как через Искор пойдем, на околицу выйдешь?
– Может, и выйду.
Так же, как пару дней назад в первую встречу, Артур смотрел на Катины веселые губы и хотел непременно целоваться. Опять не осмелился. Решил: потом! А когда потом? Ну, разве на марше увидит ее завтра в последний раз. И – прощай, Катя! А все же ему весело оттого, что теперь точно знает: нравится он ей. Если бы нет, разве стала бы селянка стоять у ворот на виду всей улицы? «Жениться, что ли?» – весело подумал Артур, засыпая и вовсе не собираясь ни на ком жениться.
После затяжного снегопада погода повернула на мороз. Утром 30 ноября термометр у ныробского фельдшера показывал минус тридцать, а в школе – минус двадцать девять. Небольшая разница. Брызнуло по увалам солнце. Санный след по-весеннему синел, отбрасывая в колею жесткую тень. Ехали ровно. Разведка показала, что в ближайшем селе красных нет. Собирались пройти его ходом, не останавливаясь. И так уж лишний день простояли в Ныробе. Село Искор – небольшое, домов хватило тут всего на две улицы. Одна идет с юга на север, другая наоборот – точно с запада на восток. Расположено село близко от тракта и в то же время, будто отвернувшись от проезжих, укрылось под косогором, на южном теплом склоне. С дороги, если из Ныроба ехать, его и не видно, потому что внизу, а вот если из Чердыни в Ныроб, тогда по правую руку открывается во всей красе и с каменным храмом посередине, в том месте, где обе улицы крестом сошлись. Чуть выше села с восточной стороны две рощицы – русская и татарская.
– Во-он та – русская, а вон та – татарская. Или наоборот, – ординарец, бородатый дядька Семен Быстров, мобилизованный мезенский артельщик, в этих местах бывал, многое слыхал и на правах проводника рассказывает батарейным чердынские байки. – Сошлись тут как-то в давние времена русские с ногайцами. Бились, решали, кому землей здешней владеть. И оба войска насмерть полегли. Один к одному. Никого в живых не осталось. Ну вот, разобрали их по принадлежности кого куда и схоронили по сопутствующему обычаю. Над каждым похороненным войском выросло по роще.
– Кто ж хоронил, если полегли все? – спросил прапорщик Варзухин.
– Жители, – ничуть не задумываясь, ответил Быстров. – Кто еще?
– Так, значит, русские с татарами бились, а тут жители сами по себе проживали? – не унимался Варзухин. Был он мрачен, щурился на солнце отечными с похмелья глазками.