Потом мама научила молиться и Аню. Присаживалась перед сном на край её кровати и просила повторять красивые, но очень сложные фразы. Сначала язык не слушался, но скоро она запомнила «Отче наш» и произносила молитву каждый вечер сама.
Во время подросткового бунта все правила были отброшены, а учеба на филологическом факультете университета открыла новые грани – огромный культурный пласт в виде текстов, образов, идей, символов, имён. Булгаков, Блок, Айтматов, Андреев.
Христос, очеловеченный в романах и поэмах, имеющий чувства и слабости, стал для неё притягательным, но недостижимым, как возлюбленный, с которым не суждено быть вместе, и это было самое сердечное чувство в её «вере». Сама же вера быстро разбилась о логические доводы, раздражение от церковных треб и несправедливость, творящуюся от имени Создателя.
Потом пошло изучение эзотерических трудов, популярной психологии, восточных учений и прочего модного мусора, который под флагом «познай себя» валил из всех соцсетей, книжных магазинов и интеллектуальных разговоров с одногруппниками. Но Ане не давала покоя лишь одна мысль: неужели духовность может быть только религиозной? Разве нельзя жить в гармонии с миром и самой собой, делать что-то хорошее, не веруя в Бога?
Поэтому сейчас, оказавшись беспомощной и раздавленной страхом, она вдруг поняла, что не верит ни в чудо, ни в спасателей, ни в собак с вертолётами. Только одно лицо стояло перед ней, и Аня тихо позвала: «Дима…»
* * *
Она вздрогнула и очнулась. Вокруг стояла чернота. Было холодно и сыро. Конечности затекли, ушибленные плечо и колени противно ныли. Желудок свело от голода, а язык, казалось, распух от жажды. Но что вырвало её из зыбкого забытья?
Там, наверху, послышался шорох травы. Аня напряглась. Человек это или зверь? Стоит ли закричать или, наоборот, затаиться?
– Эй! Я здесь!!!
Но звук её голоса почти не потревожил ночной тишины. А шорохи больше не повторялись.
Аня вглядывалась в кусочек ночного неба над головой, её тело сотрясала мелкая дрожь. «Надо дождаться утра, – велела себе девушка. – Тогда будет роса». Она попыталась размяться, чтобы разогнать кровь и согреться. Но голова быстро закружилась.
– Не хочу. Ничего не хочу. К чёрту…
Но она хотела. Многого, может быть, даже слишком многого. Могла же Аня пока только одно: думать и вспоминать.