– Мне даже вид делать не придется, – заверила я.
– Вот и прекрасно, вот и договорились!
– Тогда сейчас подпишем договор…
Мы с Гошей дисциплинированно поднялись и вышли из кабинета. Договор «наше все» всегда подписывает один на один с клиентом.
– Пять минут, не больше, – предположила я. – Прочтет договор и без лишних вопросов подпишет.
– Две, – возразила Нина. – Там текста одна страничка, и вряд ли он будет так уж внимательно вчитываться. Проглядит и подпишет.
– Тридцать секунд, – сказал свое веское слово Гоша. – А то и меньше. Он вообще не станет читать, подмахнет не глядя. Не может же он оскорбить порядочных людей недоверием.
– Ты действительно считаешь, что… – Я не договорила, потому что дверь кабинета открылась, и вышел Рестаев.
– Всего хорошего, – вежливо поклонился он.
– Всего хорошего, – нестройным хором ответили мы.
– Жду вас завтра утром. – Теперь Рестаев обратился персонально ко мне. – Я предупрежу вахтера.
– Я буду вовремя. – Легкий книксен, который я автоматически сделала, выглядел нелепо: джинсы не та одежда, которая уместна для реверанса, но Рестаеву, похоже, понравилось. Я дождалась, пока дверь за ним закроется, и только тогда обернулась к Гоше: – Странный человек. Он действительно такой?
– Какой – такой?
– Ну, такой… не от мира сего?
– Почему сразу «не от мира сего»? Просто у него свой взгляд на жизнь. – Напарник развернул меня в сторону кабинета шефа и легким шлепком придал «ускорение в заданном направлении».
Я послушно вернулась на мягкий стул справа от Александра Сергеевича. Гоша присел рядом, а Ниночка привычно встала в дверях, привалившись к косяку и постукивая карандашом по корешку блокнота.
Александр Сергеевич окинул нас взглядом и, так же привычно, спросил:
– Что скажете, молодежь?
Известно, что на военном совете первым положено высказываться младшему по званию. В агентстве «Шиповник» эта высокая честь принадлежит мне. Сегодня я начала с того, что повторила заданный Гоше вопрос в более развернутом виде:
– Рестаев действительно такой наивный? Искренне верит, что театр – это не «террариум единомышленников», а братство служителей муз? Что, если хаму сделать замечание, ему станет стыдно? И не читает договор, который подписывает, потому что неловко демонстрировать недоверие? Может, он и сдачу в магазине не пересчитывает?