душа этого заговора, кто эти «мы» и «я».
На том же съезде именно Зиновьев настоял, чтобы было два основных докладчика, чтобы именно Зиновьев делал содоклад в пику сталинскому.
Именно 21 декабря 1925 года, когда прозвучала эта речь Каменева на съезде, определились еще два кровных врага Сталина – Зиновьев и Каменев, против которых он начнет вести непримиримую борьбу. И Кирова это коснется впрямую, потому что через год он станет первым лицом в логове зиновьевцев, так долгое время Сталин будет называть Ленинград и ненавидеть этот город. После Зиновьева и Каменева очередь за Бухариным, а с ним его друзей Рыкова и Томского. А потом и черед последнего ленинского протеже – Пятакова, который, впрочем, не стал бороться за лидерство в партии, но Сталин уберет всех, кто входил в первый эшелон большевистской партии, пощадив, пожалуй, только женщин-революционерок. Он не считал их своими конкурентами. И, разбив всех остальных претендентов на партийный трон, Сталин пришел как победитель на XVII съезд ВКП(б), заявив: «Бить некого». Но он, как бывший боевик, давно исповедовал другую формулу: «Лучший враг – это мертвый враг», поэтому, оттеснив соперников от власти, он прекрасно понимал, что они будут внимательно следить за всеми действиями и любую ошибку, любой его промах постараются использовать в своих целях. Эти враги ему нужны были мертвыми, но как с ними расправиться, как казнить, какую найти причину – вот что занимало его ум, ради этого он и «сбивал» свою команду. И Киров, как его ставленник, ему был необходим.
Кроме Сталина у Кирова еще один друг – Серго Орджоникидзе. Сталин и его привел на вершину власти, сделав членом Политбюро и наркомом тяжелой промышленности одной из ведущих отраслей советской экономики. До 1932 года Киров как бы в тени дружбы Серго и Кобы, это была одна из партийных кличек террориста Иосифа Джугашвили. 13 июня 1907 года в 10.30 утра в центре Тифлиса бомба искорежила фаэтон, перевозивший банковские деньги, началась пальба, вылетел бесстрашный Коба со своими боевиками, захватив в один момент 350 тысяч рублей. Через две недели они были переправлены Ленину в Париж. Но вождь мирового пролетариата, поощрявший такие акции, этой кругленькой суммой воспользоваться не сумел: купюры были достоинством в 500 рублей, и царское правительство тотчас проинформировало все мировые банки об их захвате. Но осталось восхищение Ленина отвагой Кобы и боязнь доверять этому боевику партийный корабль. Ленин предчувствовал, что Сталин быстро взметнет на нем пиратский стяг и утвердит свои кровавые пиратские законы, что, впрочем, и случилось.