Среди тоски и наваждения
Постиг я долю уважения
К делам учёных тех умов,
Что восхваляют святый долг
И мысли чисты и просты,
Что лишены мирской грозы,
Средь дней сереющих в окошке,
Тех безрассудных, непогожих,
Что наполняют быт людской
И засоряют наш покой,
Что духу вовсе не пригож.
И если бы могла молитва
Тоску давно минувших дней,
Как раны, что в душе моей,
Никак не могут затянуться,
Омыть и исцелить когда-то,
Тогда вдохнул бы дух писанья
Я с искренней любви силой,
Что выше гор разводит руки,
Что шире волн брега гоняет.
Но ни один мудрейший ум
Не молвил, что свершится вдруг,
То чудо, о котором нам
Так ярко глас вершит в книгах
Библейских, не мирской то жизни,
Одних умов, что след оставить
Смогли средь памяти волхвов
И иудейского народа,
А нам же просто не дано
Узреть, что есть на свете бог
И что есть благо от него.
Ведь нет, безмолвен он с тех пор,
Как человек на свет родился
И сотворил в своих очах
Подобный облик рукотворный,
Чтобы равняться по векам.