– Она может не захотеть меня, – осмелился возразить Эш.
– Захочет. Когда надо, ты можешь быть просто неотразимым, Эштон. – Ему стало стыдно. Тетушка Мелисанда говорила это от всего сердца, помня милого мальчика и симпатичного юношу. Она и понятия не имела, насколько «неотразимым» мужчиной он стал и как научился торговать своим очарованием.
Мелисанда пододвинула к нему через стол сверток в коричневой оберточной бумаге:
– Поскольку ты собирался отправиться на прогулку, я подумала, что ты можешь завезти это в Ситон-Холл. Вот тебе повод для визита и надлежащих извинений.
– Извинений за что, тетушка? – непонимающе протянул Эш.
– За то, что ты сделал с ней прошлым вечером, чем бы то ни было. Дженни слишком хорошо воспитана, чтобы жаловаться, однако она настолько быстро покинула дом, что мы прекрасно поняли, что что-то случилось. Я даже не успела ей это передать. – Мелисанда ободряюще похлопала его по руке. – Искренние извинения смягчат сердце любой женщины, Эштон. Твоему двоюродному дедушке всегда удавалось меня разжалобить. Женщина способна многое простить, если мужчина ее о том попросит.
– А если нет? – поддразнил ее Эш, беря сверток.
Мелисанда подмигнула:
– Тогда мы также можем сделать многое, только вряд ли вам это понравится. – Она поднялась с кресла. – Я скажу конюшему, чтобы подавал тебе лошадь через двадцать минут.
Она вышла, закрыв за собой дверь, Эш невольно улыбнулся. Он оказался бессилен против хитрого плана семидесятитрехлетней тетушки. Такой хрупкой и деликатной.
Двадцать минут спустя Эш седлал Рекса. Сам он ни за что не выбрал бы Ситон-Холл в качестве цели поездки после событий предыдущей ночи. «Однако, – с определенной долей злорадства подумал Эш, – будет даже интересно, как очаровательная миссис Ральстон поведет себя после вчерашней пощечины».
Он ослабил поводья и пустил Рекса в карьер через простиравшиеся перед ним луга. Взяв первое препятствие в виде каменной изгороди, Эш почувствовал, как пьянящий порыв свежего ветра холодит лицо. Перепрыгнув еще через одну загородку, он издал вопль наслаждения. Да уж, в Лондоне нет таких барьеров. Любой способный провести лошадь по широкой дорожке Гайд-парка уже считался наездником, но для того, чтобы скакать через изгороди в чистом поле, требовалось умение подлинного мастера.