Прошло с той поры три года, и родился у царя с царицей сын Иван. Приставил государь к своему наследнику учителей мудрых да воевод храбрых.
Стал Иван подрастать, словно пшеничное тесто на опаре всходить: не по дням, а по часам. И лицом-то он хорош, и умен, и статен. Одно только государя печалило: не было у царевича молодецкой удали, богатырской хватки. Не любил он ни мечом каленым махать, ни копье булатное бросать. Крепости царский наследник с ровесниками своими не строил, воевод вполуха слушал. Одна у него была утеха – на гуслях-самогудах бренчать.
А играл Иван-царевич так умело, что все вокруг заслушивались! Как коснется он пальцами струн медных, так запоют-загудят они чудесными голосами. Если грустную мелодию юноша наигрывает, то люди плачут, а если веселый мотив заиграет, то даже безногие в пляс пуститься норовят. Хороша та музыка, только казны-то ею царской не наполнишь, врага любого не одолеешь…
Вот позвал как-то раз царь царевича пред свои очи ясные да говорит:
– Сын ты мой любимый, наследник единственный! Всем хорош ты да пригож, одно только меня кручинит: не вижу я в тебе молодецкой удали, богатырской хватки. Не любишь ты ни мечом каленым махать, ни копье булатное бросать. Крепости с ровесниками своими ты не строишь, воевод вполуха слушаешь. Стар я становлюсь, а царству нашему враги лютые угрожают. Что будет, если нападут они на нас, государство наше завоюют, воевод да бояр смерти предадут, а меня с царицей в плен возьмут? Как ты народ свой да родителей защищать будешь?
Выслушал Иван-царевич отца внимательно, подумал и отвечает:
– Государь мой, батюшка! Не силой города берут, а хитростью, не дубиной ворота бьют, а уменьем их распахивают. Вот была у меня сестра-царевна, подхватил ее ветер перелетный да унес неведомо куда. Стерлась память о ней, словно метелью замело. Созови всех своих славных князей, отважных воевод да могучих богатырей, вели им сослужить тебе службу царскую – отыскать царевну Любаву. Пусть берут добрые молодцы мечи булатные, копья железные, стрелы каленые, доспехи крепкие да в путь-дорогу отправляются! Ежели кто тебе такую службу сослужит, то отдай ему все мое наследство, а мне вели поваренком быть или скоморохом слыть. А если никто не согласится, то я сам за тридевять земель пойду да сестру свою отыщу. И тогда увидишь ты, что разум человеческий сильнее любого копья железного, крепче любого меча булатного, острее любой стрелы каленой.