Важнее другое. Орден Славы был учреждён в ноябре 1943, чуть менее чем за полтора года до окончания войны. Согласно данным всё того же сетевого справочника, кавалерами орденов Славы всех трёх степеней успели стать 2671 человек, включая и моего дядьку. По статусу награды, она вручалась за исключительную личную храбрость и мужество рядовому и сержантскому составу, в авиации – младшим лейтенантам.
Дядя Лёня, помнится из обмолвок родственников, был призван в первые дни войны. Невозможно представить, чтобы он и тысячи других наших соотечественников – солдат Великой Отечественной – «попридерживали» свою храбрость, дожидаясь указа об учреждении столь высокого знака воинского отличия, сулящего в мирное время завидные льготы. И как тут не вспомнить куплет песни на стихи Михаила Матусовского из фильма «Щит и меч» – ещё одного советского киношедевра:
Солдат хранит в кармане выцветшей шинели
Письмо от матери да горсть родной земли.
Мы для победы ничего не пожалели.
Мы даже сердце, как HЗ, не берегли.
Что пожелать тебе сегодня перед боем?
Ведь мы в огонь и дым идём не для наград.
Давай с тобою поменяемся судьбою.
Махнём, не глядя, как на фронте говорят.
…
В одном из исполнительских вариантов песни, доводилось слышать, поётся: «И даже жизнь мы как НЗ не берегли». Как бы кем ни пелось, а не будь таких, как дядя Лёня, не было бы и таких песен. Берущих за душу всех тех, кто гордится судьбами отцов и дедов. А для кого-то, сегодня, уже и прадедов.
Этот рассказ – один из миллионов возможных, судя по числу участников светлых поминальных шествий 9 мая каждого года по всей стране. Рассказ – персональная частичка Истории Отечества. Истории непридуманной. Из первых уст.
Мой бессмертный полк. Дядя Ваня
Старшая из пяти сестёр моей бабушки – бабушка Лена, которую по-домашнему называли Лёлей, достигла из всех из них, уроженок большой кубанской станицы Успенской, высокого по тем временам общественного положения. Высокого не по табелю о номенклатурных рангах, а по людским тогдашним понятиям. Была она сельской учительницей на полустанке под Минеральными Водами. Муж её – Иван Трофимович Маслов, служил на железной дороге билетным кассиром. Скромная должность даже для большой станции. Маленький же чин – маленькие и выгоды. Среди них главная, если не единственная – служебная квартирка без удобств. Смежная двушка с саморучно пристроенными сенцами в первом этаже пристанционной двухэтажки. Крохотная спаленка выходила окном в пасторально-поленовский дворик, а два окна «залы» смотрели на узенький станционный перрон всего в трёх десятках метров от дома. До появления локомотивов на электротяге паровозы пассажирских поездов, идущих в сторону Москвы, останавливались аккурат напротив их окон, и всё время стоянки привычно пыхтели, с шипением стравливая из котлов избыточный пар. Трогаясь в путь, они давали протяжный басовитый гудок, с грохотом шатунов пробуксовывали, лязгали вагонными сцепками и, стронув состав, пронзительно-победно свистели. Вырывающийся из выпускных клапанов поршневых механизмов пар в безветренный день влетал в раскрытые форточки.