Так что в обществе на эротику по-прежнему спрос. Несмотря на то, что написаны уже тонны, несмотря на расширенные возможности телефона, интернета, кинематографа и, наконец, медицины (не говоря уже о живописи и скульптуре – традиционных областях, где эротика издавна узаконена), даже серьезные авторы нет-нет да сочинят что-нибудь “про это”. Вот ведь как велика потребность вербализации эротических переживаний. Тем более интересно проследить это явление на примере французской литературы, ведь Франция традиционно считается страной изощренной эротики.
Попутно возникает вопрос: как разграничить эротику и порнографию? Об этом рассуждали многие. Для одних “эротика – это то, что со мной, порнография – то, что с другими”. А кто-то применяет эстетический принцип: если красиво – то это эротика, грубо и отвратительно – порнография. На самом деле рубеж проходит через культуру и менталитет нации, через языковую традицию и сознание людей. Для французов эта грань очень гибка и подвижна, они гораздо лояльней относятся к выбору лексики и к тому, что именно описывается в тексте. Для более сдержанных и, может быть, зажатых северных (и не только) народов даже десятая доля этих вольностей просто немыслима.
То же и в языке. Ведь русский язык крайне целомудрен, и, если переводить на русский то, что по-французски звучит вполне литературно, получится вопиющая нецензурщина. Именно сложности перевода эротических сцен, изобилующих в наши дни в литературе, и привлекли наше внимание. Переводчику неизбежно приходится лавировать, что называется, “между матом и медициной”. Как, к примеру, именовать, не прибегая к перифразу, мужские стати? Можно следовать по пути, проторенному величайшим русским поэтом, а до него узаконенному Барковым, – правда, тогда текст неизбежно превращается в набор отточий. Но есть и другая возможность: тут надо учиться у Набокова – не занижать, а завышать стиль.
Мы постарались представить в этом номере наиболее известных авторов, “хорошо” зарекомендовавших себя в “большой” литературе или оставивших яркий след в истории и потому имеющих право на некоторые отступления от строгой морали. Вошли в номер не только произведения французов, но и бельгийцев, швейцарцев и канадцев, писавших на эротическую тему столь же интересно и “столь же” по-французски.