— Мы должны вернуться домой. И никто не должен знать об этом происшествии.
— И где же, интересно, ваш дом, — продолжал острить первый разбойник, явно забавляясь над девушкой.
— А..., — взглянула Джульетта на свою двоюродную сестру, — Сложно сказать. Тут так темно.
— Что вы говорите? Значит ли это, что нам стоит выехать утром, дождавшись света? – проговорил издевающийся, едва сдерживая смех.
«Безобразие!» — только и могла подумать она.
С каких пор у разбойников так развито чувство юмора?
— Я... я имею в вю..., — слова с трудом падали с ее высохших губ, но Джульетта тут же встряхнула головой и нашла силы продолжать, — Вы можете довести нас до ближайшего поместья. Я уверена, что какой-нибудь... эмм... дворецкий поможет нам вернуться домой оттуда.
— А-га, — кивнул первый налетчик, — Помнится, ближайшим к нам будет поместье герцога Аинсвортского.
— Да? – пискнула девушка в ответ, посмотрев на Женевьеву, — Это... мне кажется... слишком. Слишком грандиозно. Я думала скорее о...
— О каком-то другом месте? – прервал ее разбойник, — Может, о владениях дворян поменьше?
— Да-да, — согласилась Джульетта, надеясь, что тот ничего не заподозрил.
— А может, привязать их к дереву и шабаш? – подал голос раненный.
— Только посмей, — надулась Женевьева.
Джульетте следовало поторапливаться. Пускай эти разбойники не выглядели прямо-таки отталкивающе. Ни один хороший человек не выберет разбой своей профессией.
В какой-то момент они могут догадаться, что она – дочь эрла.
Разве разбойники не захватывают людей в плен ради выкупа? Если у двоих перед ней была хоть какая-то деловая жилка и желание расширить свое дело с налетов на кареты до чего-то более гнусного, то сейчас было самое время. Папа Джульетты был очень богат.
Она тяжело сглотнула. Ее репутации пришел бы конец.
Одна неудачная ночь, побужденная переживаниями, могла разрушить десять лет тщательного планирования.
Ее сердце сжалось. Неприятные позывы заскользили по ее глотке.
— Вам не помешало бы задуматься о другом деле кроме разбоя, — сообщила она первому налетчику.
— Ох?
Джульетта не могла видеть выражения его лица, но она точно услышала смесь скептицизма и веселья в его ответе. Но самым раздражительным для нее, конечно, был теплый, как рождественский глинтвейн, тембр голоса. Он был почти успокаивающим. Он заставлял забыть то, что его владелец был ужасным человеком, самым ужасным из всех, что Джульетта когда-либо встречала, и что она ненавидела его.