– Отдавай мне мое! А мое – это то, что мне нужно. Это нужно! И это! Что?! Говоришь – это твое?! А вот сейчас как…
Слышны крики. Звенят кулаки. Потеха. Бары походили немного по окраинам, где жили Праввы и Леввы, немножко поднажились. А потом пошли прямо на Взмокиных. Гбар Зацкей не пошел, но оказывал косвенную поддержку. Он презирал Взмокиных за их внешность и завидовал взмокинскому творчеству.
– Идите, идите… оборвите их дурацкие волосато-ушастые головы. Чтоб не лезли. Потом.
Гбары пошли на Взмокиных и в нескольких крупных стычках Взмокины разнесли Гбаров вдребезги. Никто не уцелел, ни один хулиган. Так закончилась гбароская история.
Но отдельные Гбары еще долго бродили по миру, старые, рассыпающиеся; они были хитрые и завистливые, в своих обветшалых одеждах они несли остатки прежней мудрости.
Идет-плетется старый Гбар Зацкей, шаркает ногами, не знает, чем заняться. Он имел талант писателя, и даже написал много, но, презирая всех, растерял свои тексты; он имел знания о космосе, но думал лишь о личной выгоде; он прожил очень долго, ибо имел особую мудрость. Но куда ему идти?
Очень хочется кого-нибудь облапошить.
Нет, к Взмокиным или к другим народам Гбар Зацкей не пойдет – боится. Он вообще боится крупных скоплений народа. В лесу страшно, ходят чудища, старые и новые, есть образина на двух ногах – добродушнейший Сокол Авужго, приятель Веди Взмокина, но Гбар Зацкей избегает любыхкрупных созданий. Ему бы надо кого помельче…
Гбар Зацкей подошел было к Голодным Горам – но еще издалека увидел черный силуэт с белым лицом. Там ходил Зергер, Отец Смерти, придумывал что-то интересное.
Как увидел Гбар Зацкей Зергера, его высокую и тонкую фигуру, так со всех ног заковылял прочь, не в силах головы повернуть от страха. Он никогда не слышал про Отца Смерти, но самим нутром почуял, что у Зергера огромная мощь.
Гбар Зацкей боится чужой мощи. Он ищет одиноких – и простачков.
Идет старичина Зацкей, плетется, и вдруг видит – шагает по тропе лесной существо, поросшее шерстью, шагает на двух ногах, катит дыню или тыкву и вслух рассуждает:
– Какая наглость у этих пищал! Еще жалить смеют, как будто дыня из ихнего улья или дома… в общем, как та куча называется? Я же что – подхожу, вижу – две кучи: в одной пищалки возятся, в другой – нет никого, только дыня растет, совершенно отдельно… Я и взял ее, раз она – ничья. А они полезли жалить … нахалы! А если это их дыня, так не надо свое добро разбра…