В один «прекрасный» день дети Владимира Михайловича со своими семьями и его брат оказались на улице – их «попросили» освободить дом. Пришлось срочно хлопотать об отмене передачи дома государству, подавая жалобы в различные инстанции и иски в суд. Только усилиями моего деда Владимира и Ольги удалось сначала добиться досудебного решения Облисполкома от 13.09.1928 года и остановить выселение, а потом уже суд принял решение оставить половину дома детям, остальное передать государству.
Ф.Э. Арэ пишет: «Члены семьи В.М. Бехтерева передачей дома были очень недовольны».
А что, они должны были радоваться, лишившись родного дома?
Идем дальше.
Ф.Э. Арэ заявляет: «Версия П.В. (Петра) Бехтерева подразумевает, что выдающийся психиатр В.М. Бехтерев в течение более 10 лет дружбы и совместной супружеской жизни с Бертой Яковлевной не сумел распознать в ней человека, способного его убить. Это оскорбление памяти собственного отца и великого ученого».
Или: «… Берта Яковлевна и В.М. Бехтерев после кончины П.П. Гуржи в течение нескольких лет жили в гражданском браке. Часть того времени первая жена В.М. Бехтерева жила в Финляндии. Она была тяжело больна, и недееспособна».
А еще Арэ заострил внимание на сохранившемся в их семье черновике письма В.М. Бехтерева, которое он якобы отправил своим детям из Кисловодска. В нем, помимо прочего, сказано: … «Прошло уже несколько месяцев как мы с Вами потеряли маму после тяжелой и долго длившейся болезни, против которой бессильными оказались все … медицины» …
Вопрос: о какой супружеской жизни, о каком гражданском браке, о какой тяжкой болезни и недееспособности Натальи Петровны идет речь? Откуда Арэ взял «недееспособность»? И если действительно Владимир Михайлович писал письмо такого содержания детям, то непонятно: что он подразумевал под тяжкой и долго длившейся болезнью своей жены? Он же знал, как и все его дети, при каких обстоятельствах умерла Наталья Петровна. Безусловно знала и Берта. А вот Ф.Э. Арэ, по-видимому, эти обстоятельства были неизвестны.
Также Арэ пишет: «По-видимому письмо далось В.М. Бехтереву нелегко. Об этом говорят многочисленные исправления. Едва ли не треть текста перечеркнута. Местами видна с трудом читаемая редакционная правка, сделанная Бертой Яковлевной карандашом. На обороте последней страницы – плохо различимые наброски обращения самой Берты Яковлены к детям В.М. Бехтерева».