Слава обернулся, и они обменялись крепкими рукопожатиями.
– Слыхал? – заведя глаза вверх и махнув головой назад, спросил Мал.
– Сомневаюсь, что кто-то этого не слышал, – тяжело вздохнув, ответил Слава.
В столовой было просторно. В центре размещался длинный, растянувшийся во всё помещение стол. Он был усыпан самыми разнообразными блюдами. Тут было из чего выбрать: несколько видов первого, второго, компоты и морсы, булочки и пирожные на десерт. Отстояв очередь, которая была организована для порядка, каждый мог выбрать любую еду на свой вкус.
Заставив подносы, друзья уселись за столик у окна.
– Как ты можешь есть этот морковный суп? От одного вида воротит, – сказал Ждан младшему брату. – А ты на диете? – обратился он к Славе.
– Что-то я не голоден, – спокойно ответил Слава, запивая булочку с маком брусничным морсом.
– Глядите, кто пришёл, – движением головы показал Мал в сторону входа.
– Пижон! – вырвалось у Ждана.
Слава не стал оборачиваться. Он сразу понял, о ком шла речь.
Это был Иван. Сын самого денежного человека на Большом Континенте, а, следовательно, и самый состоятельный студент. Он был высоким и крепким, его наглое лицо с высокомерной и издевательской ухмылкой мало кому казалось симпатичным. Свои короткие жёсткие волосы он всегда укладывал «ёжиком». Всем своим видом и поведением Иван любил выставлять напоказ напыщенную надменность, ходил с высоко поднятой головой и не видел необходимости здороваться с преподавателями. Он и двое его друзей, таких же мажоров, папиных сынков, избалованных вседозволенностью, не надевали общепринятую форму, и могли появляться в университете в обычных джинсах и кожаных куртках.
Увидев Славу, Иван поставил пустой поднос на место, демонстративно отказавшись от первого приёма пищи в этой столовой.
– Сюда идёт, – прошептал Мал, исподлобья наблюдая за его передвижениями.
Все студенты университета слышали о поведении Ивана, знали его привычки и старались не отвечать на задиристость, потому что правда всегда оказывалась на его стороне, а справедливости искать было негде. Столовая затихла, будто к нашкодившим школьникам для разбирательства пришёл сам директор.
– Здесь невыносимо воняет дешёвым хозяйственным мылом, – принюхиваясь, громко сказал Иван, – моя прислуга даже собак таким не моет!
Всем было понятно, что данное оскорбление относилось к студентам-бюджетникам, которых Иван презирал всем своим естеством. Его невзрачные друзья, будто раздвоенная его тень, наигранно засмеялись.