– Это было жестоко. Про Нину, – со злостью произнёс отшельник, когда девочка скрылась в своём занавешенном простынёй углу.
– Ты меня глазами не сверли. Не я её отправил на тот свет. Я то, как раз и заботился о ней, словно о дочери и да, был против вашего брака. Как в воду глядел, – Леший обернулся, с сожалением взглянул на пустую бутылку и сказал с досадой: – Ну, это же надо. У мужика, чья дочь самое большое сокровище этого долбанного мира нет в доме ничего приличней столетней шоколадки. А я бы сейчас выпил. Но только чего-то покрепче воды.
– Не трогай мою дочь. Не впутывайте с Алёной её в свои игры, – хмуро глядя на покачивающегося в кресле гостя произнёс Отшельник, всё ещё сжимая в руках винтовку.
– А то что, выстрелишь? И убьёшь безоружного на глазах у Лины? Что будет потом с ней, тобой, Полисом?
– Если я выстрелю, – веско заметил хозяин, – то тебя-то это уж точно не будет касаться.
– Если я выстрелю, – передразнил его Леший. – Слишком много «если» для начала одного дня. Раз так хочешь встретиться со смертью, Отшельник, просто посмотри в зеркало.
– Да прекрати ты уже эту глупую гусарскую браваду!
– Что ты знаешь о гусарах, – пренебрежительно хмыкнул Леший. – Хотя здесь я не как Денис Давыдов, а больше шериф с Дикого Запада.
– С запада чего? – хмуро спросил Отшельник и говоривший задумался. А действительно чего, России? Только ведь нет её больше, как нет и других стран, некогда могущественных империй. И нельзя идентифицировать себя с флагом, гимном и гербом, ибо ничего этого больше нет. Но тут одетая в синие брюки и курточку девочка появилась из-за ширмы и они, наконец, вышли на улицу, готовясь к отъезду.
Бричка, на которой приехали за Линой, выглядела весьма колоритно, как раз в духе сегодняшнего времени. Это была до половины обрезанная малолитражка, к которой приделали оглобли. Девочка села Лешему на колени, бородатый «парламентёр» управлял повозкой, а Отшельник, надев брезентовый плащ, ехал следом на видавшем виды велосипеде.
***
Полис стоял на холме, подковой омываемом неширокой рекой, возвышаясь над подступавшим почти вплотную лесом. Когда-то это был небольшой городок, возможно воинская часть с посёлком для семей военных, лесопилкой, заправкой и чем-нибудь ещё. Через реку был проложен мост к раздолью полей левого берега, где жители сеяли пшеницу, сажали овощи, но лучшая земля отводилась под опиумный мак, из которого химик Алёны выделял морфин, а из него синтезировал героин. Больше не было законов, а значит всё, что приносило доход, шло во благо. Героин не употреблялся на своей территории, а полностью окольными путями уходил в Москву. Стомиллионный город искал соблазна и, конечно находил, но всё производимое на месте, было синтетическим, со стопроцентной зависимостью после двух-трёх приёмов и не способствовало долголетию. Алёна же предлагала качественный натуральный продукт и на её товар всегда находились покупатели.