Приперев противника к стене, батюшка схватил его за бороду, тот в долгу не остался, пнув в причинное место. Следящие за потасовкой люди на время совсем забыли о том, зачем сюда пришли, удивлённо глядя как батюшка и друид отвешивают друг другу тумаки. И в этот момент грянул гром, да такой силы, что все присели от неожиданности, едва не повалившись на землю. Близкий удар молнии вошёл в высокое дерево и оно, разделившись на части, стало падать в разные стороны. Кто-то крестился, кто-то молча смотрел, как падает вековая сосна и даже бойцы, забыв о своём антагонизме, глядели на это, видя каждый свой знак.
И тут люди стали толкать друг друга в бок, поворачиваясь к бывшему штабу, на крыльце которого глядя на них стояла осунувшаяся бледная Алёна, опираясь о вытирающую бегущие слёзы внучку. И люди пали ниц, уверовав в случившееся на их глазах чудо, и каждый плакал и, смеясь, ликовал, будто это именно он восстал из мёртвых. Лишь один, не поддавшись общему веселию, бежал прочь, так быстро, как только мог и, в изнеможении влетев в свою убогую хижину на отшибе посёлка, стал яростно рыться в ящиках стола, достав оттуда толстую тетрадь, в которой вёл летопись этого смутного времени.
«И так, в день четвёртый второго месяца лета захворала барыня наша, (что впрочем, против звания оного, но мы, жители Полиса, зовём её так за глаза), и поговаривают что умерла. И мы, жители посёлка собрались у дома её, дабы узнать, что стало с ней и что будет дальше с нами. И пришёл друид, желая обратить нас в веру свою, а затем пришёл поп православный, желая того же. И сцепились они, таская друг друга за космы, да так рьяно, что забыли все, зачем пришли. И грянул гром, и пало дерево, рассечённое надвое небесным огнём. А когда оглянулся я и посмотрел на усадьбу, то увидел девочку на крыльце в лучах пробивающегося из туч солнца. И видел я, как парила она над землёю в лучах того света, казалось, исходящего от неё, но Алёна, счастливо избежавшая смерти крепко держала её за руку. И так стояли они – святая и грешная».
***
– Ты же, Северянин, не хотел здесь задерживаться, – спросил мулата Топор, когда они со свитой шли в это раннее время к работающему круглые сутки казино. Несмотря на грозное прозвище, Семён Топорков был московским карманником. Он не воровал кошельки из кармана, а с помощью компьютерной программы считывал информацию, взламывая, пароли на базе данных человека, для чего ему требовалось быть рядом с потенциальной жертвой. Для этого ему нужно было стать своим в светских салонах, и он стал им, без труда находя ключи к сердцам пресыщенных достатком дам. Он был общителен, щедр, хорошо сложен и не дурён собой, пока ревнивый влиятельный муж одной из дам, которую Семён обхаживал, не обезобразил его лицо, располосовав ножом, а затем, заплатив кому нужно, вышвырнул вон из Москвы.