На Изгоев охотились как на диких зверей, но в отличие от последних их отстрел не лимитировался законом, это война шла до полного уничтожения и теперь в ней наметилось если и не окончание, то, во всяком случае, долгожданная передышка. Как следовало из последнего указа Путина, Изгои получали определённые права и даже могли иметь представителя в городском совете. Но для этого им нужно было обозначить себя, выйти из тени, а вот этого Изгои как раз и боялись, опасаясь западни. Ведь маленькая победоносная война – это было так в духе прежнего Владимира Владимировича, и было не важно, сколько в ней прольётся крови с обеих сторон. Глядя во что превратился мир за какие-то две сотни лет, Землянский думал со злостью: сколько же ещё должно случиться дерьма, чтобы Путин, наконец, соизволил проснуться? И состоится ли вообще это второе пришествие?
Мега-компьютер, превратившийся в гигантский мозг, в почти живой организм, контролировал теперь всю человеческую жизнь, от рождения до смерти. Человек рождался, сразу зная точную дату своей кончины, что высвечивалась на специальных часах. Они носились на запястье и заряжались энергией человеческого тела, придатком которого, по сути, и были. Пожалуй, это было жестоко, знать до секунды момент своего конца, но зато избавляло от иллюзий и позволяло рационально строить отмерянную тебе жизнь, без оглядки на трагические неожиданности.
Кладбищ больше не было – они занимали слишком много места и насыщали землю трупным ядом. Тела сжигали, либо перерабатывали на удобрения, или разбирали на органы, а останки утилизировали в специальных камерах. Численность население регулировала не только естественная убыль. Введённый при первом Путине мораторий на смертную казнь так и не отменили, но и содержать за свой счёт осуждённых на пожизненное всю оставшуюся преступнику жизнь городские власти не собирались. После приговора суда избежавших смерти негодяев изгоняли из Москвы – на специальном поезде их вывозили за городскую черту и там предоставляли собственной судьбе. Хотя были и те, кто уходил из города добровольно.
Отныне в автобиографиях при приёме на работу стояли две даты и если бы человек, и захотел по какой-то причине свести счёты с жизнью, у него всё равно ничего бы не получилось. Задумай он повесится – верёвка бы лопнула, надумай утопиться или пустить пулю в лоб – его бы всё равно откачали, а пистолет бы заклинило. Всё шло по написанному кем-то сценарию – вся жизнь вокруг походила на огромный спектакль, в котором играли сразу десятки миллионов актёров. У каждого из них была свою роль, которую им суждено было отыграть до конца.