– Как вас зовут? – глупо и не к месту. – Извините, мне надо пройти.
Улыбка коснулась его губ, сжатых в тонкую почти бесцветную линию. Произнесенная в ответ фраза заставила ее вздрогнуть.
– Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих,
И как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед…
Через мгновение иноземец добавил с грустной улыбкой.
– Рудаки.
Что означало это слово, она не знала. Возможно, так звали автора красивых строк, но переспрашивать казалось глупо и стыдно. Пожалуй, теперь Дана уже точно растерялась и поймала себя на неприятном желании убрать темные стекла прочь и проверить, что на самом деле таилось в глазах незнакомца.
– Наш гость обладает магическим слогом.
К счастью, голос незаметно подошедшего Мартина вырвал ее из колдовства непонятных слов.
Философ как всегда не скрывал настроения некой возвышенности и будто распространял вокруг невидимую, но вполне ощутимую ауру романтики и хорошего настроения.
Может быть, именно это настроение, желание отодвинуться подальше от странного жара, буквально рвущегося сквозь темный силуэт незнакомца, позволила ей обронить фразу, давно не дающую ей покоя:
– Прошу прощения, дорогой друг.
Как она научилась говорить за время пребывания в этом мире! Слова рождались подобно течению широкой реки, спокойно и плавно. Это было похоже на пение по нотам. И вдвойне приятно было разговаривать на таком языке именно с Мартином.
– Прошу прощения.
Это было глупо, по-детски.
– Вы знаете, Мартин, я всегда представляла настоящего философа по-другому. Только прошу, не обижайтесь на меня, но философ в моем представлении должен быть…
– Угрюмым?
– Серьезным.
– Нелюдимым?
– Задумчивым.
– Сухим?
– Ну, даже не знаю. Но вы же такой приятный, общительный и…
– Не заумный?
Дана улыбнулась и покачала головой, стараясь забыть о мерцающей тени за спиной. Она с удовольствием приняла протянутую руку и собралась уже двинуться вниз по ступенькам. Но голос, прозвучавший за плечами, заставил вновь замереть.
– Ваш друг наверняка принадлежит к школе греческих философов- эпикурейцев. Он не похож на мрачных гениев-германцев, вечно пугающих людской род сумерками богов или скорым Рагнареком. Они в последнее время заполонили европейские университеты своими кислыми физиономиями и толстыми томами северных пророчеств.
Некоторое время она с недоумением смотрела в веселые глаза Мартина и, выпрямив спину, изо всех сил старалась не оборачиваться. Знаток восточной поэзии так и не успел представиться, а она повернулась к нему спиной. Кем бы ни был этот маг, откровенно и по-хамски игнорировать его казалось не самым красивым поступком. Ее начала разбирать досада и, стоя здесь, между этими абсолютно разными мужчинами, Девона вдруг ощутила, что весь этот день был совершенно испорчен. И что сейчас он окажется испорчен еще сильнее.