– Увольте, капитан! – возмутился Павел.
А Май-Маевский смаковал каждым блюдом, часто вытираясь салфеткой. Съел половину пахлавы и запил полным стаканом «лакримы». Павел предусмотрительно принёс подушку с пледом и генерал тут же задремал на диване.
– Прошу, господа! – я указал на дверь и за порогом сразу пошёл в наступление: – Вас предупреждали, что дома нельзя проводить заседания комитета! Визит генерала не отменяет подозрений контрразведки!
– Кто Вы такой?! – возмутился Владимир, опуская руку в карман шинели.
– Товарищ! Ваш товарищ! Связной и прикрывающий. Субботин наврал, что я из охраны крепости. Служу у Астраханцева. Приказ наблюдать за вами! – братья не смогли скрыть испуг. – Подпольная работа совсем не то, что малярно-кровельная мастерская в Скопине! Лучше бы подтянул правописание! – я строго посмотрел на Павла. – Твои ошибки в донесениях как дополнительный шифр. Пьяный пишешь? Теперь писать будет Владимир! Закончил школу с отличием, так?
– Так.
– Один пишет, другой шифрует. Приказ!
– Мы не подчиняемся приказам связного.
– В городе я главный!
– Но у нас уже месяц нет связи, передатчик вышел из строя. Только листовки расклеиваем и готовим восстание.
– Поэтому прислали меня с передатчиком.
– Назовите пароль! – потребовал Владимир.
– Пароль меняется каждый месяц, а я до вас добирался целых три!
Братья переглянулись и едва заметно кивнули друг другу.
– С сегодняшнего дня никаких заседаний в квартире!
– Но мы редко…
– Часто! – Я показал на окурки под окном. – Закрываем городское подполье и уходим в лес.
– А как же восстание? Всё подготовлено!
– Отправляйте всех в лес! Срочно! Приказ ревкома Республики!
– Беги на Базарную! – приказал Владимир брату.
Рукопись князя Туманова «Четыре войны русского офицера. Воспоминания в ожидании смерти». Глава «Крым». Написано в Асунсьоне, Парагвай. 1955 г.
В первые два года большевизма Одесса пережила немало страдных дней, а по количеству пролитой крови не уступала Севастополю. Но революционными здесь были только экипажи двух кораблей – «Синопа» и «Алмаза». Особо зверствовали матросы «Алмаза», жестоко убивая офицеров и буржуазию, а «Синоп» всю гражданскую простоял в порту. Матросы за сумашедшие деньги охраняли еврейскую буржуазию города. «Алмаз» же пришвартовался ненадолго и сделался самым страшным застенком большевистских палачей, воспетым в революционной частушке «Яблочко»: «На «Алмаз» попадёшь – не воротишься».