С вопросами мне, к счастью, повезло, их мне больше не задали. А вот как сработает стратегия, предстоит выяснить. Я решил объяснить свое агрессивное поведение и угрюмый характер тем, что в Детском саду надо мной издевались из-за того, что я был подкидышем. Разумеется, прямо этого говорить нельзя, но с помощью полунамеков нужно попробовать подвести одноклассников к такому выводу. Правда, как это сделать, я представлял себе с трудом. Но был уверен, что никто не захочет прослыть настолько жестоким, чтобы издеваться над подкидышем, да еще и лишенным умения переворачиваться.
К счастью, тут вмешалась сама судьба, не иначе.
– Почему ты не вызвал на дуэль того, кто тебя оскорбил? – спросил один из мальчишек, когда мы вышли во двор на перемену. Он был выше меня ростом и явно сильнее – уверен, в обоих телах, – и держался здесь уверенно, как будто был главным. Голос звучал агрессивно, но в нем слышалось и удивление – он пытался понять, трус я или просто ничего не знаю о дуэлях.
– А ты не догадываешься? – я прошипел эти слова так, словно действительно не мог никого вызвать на дуэль – в вертикальном теле такой способ решения конфликтов невозможен. Я вспомнил ту злость, которую испытывал, отвечая на такие вопросы в детстве, когда и вправду не мог переворачиваться, и просто воспроизвел её в своей душе. Это подействовало.
– Так в чем дело? Ты трус?
Я взглянул на него так, словно этот высокий мальчишка был самым большим дураком на свете. В трусости после такого взгляда на силача меня больше никто не обвинит. Даже он сам.
– Если нет, почему стерпел?
– Ты правда не знаешь? – дрожь в голосе, которую я будто бы пытался скрыть, была почти настоящей. И я выкрикнул в лицо ему, всем, стоящим рядом, преподавателю в классе и всему миру: – Да потому что я не переворачиваться!
Тишина, последовавшая за моим выкриком, подчеркнула значимость этих слов. Ими я точно вызвал сочувствие – или интерес – у каждого, кто узнал об этом. Теперь лишь оставалось дождаться, кто первым пойдет на контакт.
На следующий день все обходили меня стороной. Это не было бойкотом или выражением презрения – просто никто не знал, с какой стороны зайти, чтобы начать разговор. Всем было любопытно, но никто не осмеливался задавать прямых вопросов. Молчание, порожденное невысказанным сочувствием, угнетало не меньше. Думаю, все это понимали, но никто не решался сделать первый шаг. Я тоже решил занять выжидательную позицию – не хотел привлекать много внимания. Не говоря о том, что после такого признания перед всеми любой замкнется. Мне даже не приходилось играть роль – напряжение висело такое, что я с трудом его выносил.