– Мам…– в разговор вмешалась Надя.– Не бей Лёню…
От её слов мурашки пробежали по моему телу. Эту бедную девочку зашугали настолько сильно, что она во всём видела опасность. Надька боялась каждого шороха. Пятый год у неё были панические атаки, и иногда я краем глаза видел, как она бьётся, словно в конвульсиях, по полу, крича с неистовой силой, так, что уши мои закладывало…
Сейчас же я чувствовал, как Надька дрожит от страха, и именно это побудило во мне странное бесстрашие, каким я не обладал никогда ранее. Наверное, если бы не адреналин, бушующий в
крови, ударяющий в мою голову со страшной силой, я бы никогда не сказал тётке ничего того, что произнёс в тот момент:
– Заткнись. Она поедет со мной.
Я быстро взял рюкзак. Надьку схватил за руку и, накинув на неё тонкую курточку, выбежал с ней на улицу. Бежали так мы долго. Мои руки дрожали от страха. Декабрь уже вступил в свои права, но я не чувствовал того, что замерзаю. Мне надо было вытащить Надю из пучины безумия, и я пытался это сделать всеми возможными и невозможными способами. Надька же орала на меня, называла неблагодарным подонком и многими другими, не особенно приятными словами в мой адрес. Но мне было всё равно на то, что Надя подумает обо мне, ведь я, казалось, уже ничего не чувствую.
Вдруг Надя остановилась. И я тоже. Осознанность ударила в голову, и я подошёл к Надьке и обнял её. Казалось, секунда- и я заплачу. Я, восемнадцатилетний парень, заплачу по непонятным мне причинам. Возможно, в глубине своего сознания я чувствовал вину, такую сильную и противную, мерзкую и гадкую вину. Возможно, я бы и вернулся домой, если бы не все воспоминания, связанные с ним: шрам на ноге от кипящего масла, которое вылил на меня Надин отец- пьяница, многочисленные раны и синяки на теле, и, что самое главное- Надька, на глаз слепая из- за того, что мать её выколола его прутиком, которым била по лицу свою дочь. В этот день я был в школе, а потом… потом узнал все подробности…
От этих воспоминаний кулаки сжались сами собой. Хотелось отомстить за себя и Надю, но не хотелось огорчать последнюю как- либо. Я любил Надьку, и лишь хотел помочь ей. Но моя милая Надя лишь фыркала и вздыхала, прижавшись ко мне.
– Надя…– наконец сказал я.– Надь… ты хочешь вернуться?!
– Нет…-испуганно проговорила моя Надька.– Но… я боюсь… боюсь убегать… мне страшно жить…