В те времена на каждом причале в Североморске корабли висели гроздьями – по два, а то и по три корабля с каждой стороны причала. На причале № 8 первым корпусом, пришвартовавшись правым бортом, стоял «Громкий», а наш «Резвый» был пришвартован к его левому борту. Между кораблями был заведён здоровенный пневмокранец – резиновый баллон – предохранявший борта кораблей от соприкосновения. Для нормальных людей, в полном соответствии с корабельными правилами, с кормы «Резвого» на корму «Громкого» был подан трап-сходня, по которому можно было перейти на «Громкий», а с него – на причал. Для лиц же ленивых и особо одарённых между шкафутами кораблей в районе торпедной площадки была проложена сходня «ленивая» – две доски, скреплённые между собой поперечными брусками и способные выдержать даже нашего стокилограммового боцмана. Когда я выскочил на верхнюю палубу и вдохнул воздуха после прокуренной каюты – в зобу дыханье спёрло![1] Холодрыга страшенная! В три быстрых шага я преодолел ленивку и спустился на «Громком» в тамбур носовой аварийной партии, а затем в офицерский коридор.
– Прибыл по вашему приказанию, – доложил я, представ пред ясными очами флагарта.
– Заходи, присаживайся, – ответил мой непосредственный начальник по специальности, пыхтя беломориной и дружелюбно поглядывая на меня прищуренными от струйки табачного дыма глазами. Так же дружелюбно, не повышая голоса, в течение всего лишь пятнадцати минут, он рассказал мне всю мою родословную, проанализировал весь мой генетический набор, по результатам которого я с удивлением узнал о своём близком родстве с африканскими бабуинами (флагарт недавно вернулся из похода в Анголу), а также многими другими представителями тамошней фауны. После чего, высказывания о моих умственных способностях («Вы тупой, как три жопы бегемотов, обтянутые парусиной! В вас интеллекта на полведра шаровой краски! Вашим педагогам надо было дать Ленинскую премию, за то, что они смогли довести вас до выпускного вечера в школе рабочей молодёжи!») можно уже было считать тонкими комплиментами. Наморщив ум, я так и не вспомнил, за какие грехи так долго утруждал себя генетическим анализом мой любимый флагарт, а посему потупил взгляд, соединил руки на причинном месте и стал ковырять ковер флагартовской каюты ножкой, периодически вставляя в лившийся на меня монолог свои соображения: «Виноват! … Хотел, как лучше… Хотел доложить, а вас не было… Буду работать над собой… Больше не повторится… Впредь обещаю не допускать… Исправлюсь!»