Семья Олега и оказалась в их доме как-то незаметно. Прибыли в фургоне, быстро подняли скарб, закрыли за собой дверь и щелкнули замком. Семенов знал, что Олегов отец вроде служил в вохре, а мама работала в сберкассе – но не операционисткой, которая на виду, а где-то там внутри. Деньги считает, объяснила Семенову мама. Он удивился – разве есть такая профессия?
В дом они въехали, когда жилплощадь освободила умершая Олегова бабка, угрюмая набожная старуха с безобразной мясистой бородавкой под носом. Семенов боялся ее нелюдимой фигуры, а особенно – ее бородавки. Когда она умерла, то уставилась на него в упор, не мигая, с приставленной к подъездной двери красной гробовой крышки. В те три дня Семенов собирал всю волю в кулак, чтобы просто пройти мимо страшной крышки. Миновав темный предбанник подъезда, пулей летел на свой этаж. Когда ее наконец закопали, он не почувствовал облегчения. Будто и не покинула она их подъезд. Будто упокоилась не на городском кладбище, а прямо под ржавыми водопроводными трубами в их подвале.
Когда Олег впервые вышел во двор, он был еще просто Олегом. В тот день дворовая компания собралась у прудика, безымянного ввиду своих ничтожных размеров. Редкий двор в городе мог похвастаться пусть плохонькой, но собственной акваторией, поэтому местное сообщество водоем ценило и берегло. Когда в районной администрации возникла идея спустить воду, чтобы освободить место под гаражный кооператив, соседи сплотились, выдвинули инициативную группу и пруд отстояли. Зимой здесь общими силами устраивали каток, а летом дачного вида пенсионеры флегматично погружали в его неглубокие воды свои бесплодные удилища.
Пруд облюбовали городские утки. На безопасном удалении от берега дрейфовал расписной плавучий домик с семейством, успевшим к началу лета обзавестись выводком птенцов. Утиное жилище излучало сытое благополучие. На три стороны света смотрели ладные окошки с рукодельными резными наличниками и лакированными ставеньками, над двускатной крышей поднималась эрзац-труба, а вход украшала деревянная терраска с перильцами и плавным спуском, чтобы утята после купания могли самостоятельно выбраться из воды. В человеческом мире такой домик соответствовал бы вилле на первой линии с бассейном, широким балконом в морской закат и мраморными ступенями, сбегающими к собственному пирсу.