Тук-тук-тук-тук-тук… т-т-т… ту-у-ук-тук. Я слышу, как сердце Мэттью перебивается, буксует, дрожит – работает. Оно о-о-очень сильное, да и врачи не сдаются:
– УЗИ… пневмоторакса нет.
– Начнем с двух пакетов эритроцитарной массы, проверьте на совместимость шесть литров. Шевелитесь!
Я знаю, точка невозврата уже близко. Медики тоже знают.
– Анестезия! Нет времени ждать КТ! Ему срочно нужно в операционную! Интубируем, трубку на восемь и пять… положите подушку под голову.
– Реанимационный набор готов.
– Тахикардия!
– Ждем, должно пройти… продолжаем.
– Сатурация – девяносто.
– Проверьте давление.
– Систолическое – пятьдесят. Вводим адреналин. Начинаем вентиляцию. Где Льюис, мать его?! Вызывайте еще раз!
Уже скоро. Скоро все закончится. Если Льюис из хирургического не прибудет в ближайшие две минуты…
В конце коридора распахивается дверь. Я отхожу в сторону, прячусь в тени. Двухметровый Льюис проносится мимо меня, обкладывает всех бодрыми матюками, и это сумасшедшее колесо начинает крутиться еще быстрее – в Мэтта вливают порцию донорской, накачивают препаратами, стабилизируют, чтобы удержать давление на приемлемом уровне.
Я закрываю глаза, медленно вдыхаю. Воздух в отделении сладко-горький, живой, горячий. Пол скользкий и пахнет так, будто здесь грузовик с арматурой и бухлом перевернулся. Спирт, железо, апельсин и горечавка. Как мой любимый биттер «Апероль». Изумительно. Его кровь пахнет изумительно, но меня трясет не от вожделения, а от страха. Пытаюсь успокоиться, отвлечься – рассматриваю стены и потолок.
Больницы, лазареты, госпитали – самые лучшие изобретения человечества, просто песня. Кровь, плазма, пот, опиаты, люди в отключке, люди по частям, люди целиком, но уже трупы… у них можно стырить пачку ментоловых или айпод. Песня.
Тук-тук-ту-у-у… тук-тук, тук-тук, тук-тук. Мэттью еще держится. Льюис рычит и командует. Запряженная медиками каталка уносится к лифтам в хирургический блок.
В моем распоряжении остается лишь кровавый след на полу. Уже потемневший, затоптанный.
Я наконец вспоминаю о том, что вообще-то работаю здесь уборщицей, включаю на айподе первый трек, надеваю перчатки, подтягиваю ближе свою тележку, бросаю в ведро с водой пару хлорных таблеток, брызгаю стены дезинфицирующим спреем, отжимаю веревочную швабру и тру пол.
Тру, тру, тру, пока в ухе скрипит жизнеутверждающая виолончель. Собираю в мусорный мешок обрывки пластыря, тяжелые от крови хирургические тампоны, о-о-о, а вот и пакет из-под эндотрахеальной трубки… наверно, он сейчас умирает. Как же так, мой хороший? Как же так, мой прекрасный «Апероль»?..