Крум: Не знаю.
Тугати: Почему она не приходит? Мне бы хотелось умереть в присутствии плачущей женщины. Или вы считаете это стремление слишком амбициозным? Ну что вы за люди? (Обращаясь к Шките.) А ты чего молчишь? Крум, что врачи говорят, я буду жить?
Крум: Да.
Тугати: Как же, как же… Если врачи говорят, что будешь жить, то это точно конец. Я и не замечал, чтобы меня лечили. Они и не врачи здесь вовсе. Они манекенщики с коллекцией белых халатов.
Входит парикмахер с маленькой тележкой и инструментами для стрижки и бритья.
Доктор, сколько желтеньких таблеток? Сколько?
Парикмахер: Простите, я парикмахер.
Тугати: Видали? Белые халаты! Они здесь все парикмахеры! Вместо больницы положили меня в парикмахерскую!
Парикмахер: Сядьте, пожалуйста. Я побрею вам голову.
Тугати: Зачем?
Парикмахер: Так нужно для операции. (Начинает брить ему голову.)
Тугати: Операция. Меня распотрошат. И где? В месте, которое труднее всего потрошить, – в голове. Резать не будут, нет… Не Тугати. Если Тугати, то не резать, а пилить. С этой головой не будет много хлопот…
Парикмахер: Сзади еще немножко.
Тугати: Сама природа подготовила меня к операции.
Парикмахер: У меня раньше была парикмахерская. Большей частью приходили дети. Я не люблю детей, они все время шалят, а не сидят спокойно. Здесь мне нравится больше. Клиент тихий, работать не мешает. (Заканчивает, достает зеркало и держит его перед лицом Тугати.) Вот и все. (Собирает инструменты. Уходя, обращается к Круму.) Будьте здоровы.
Крум: Мы тоже пойдем. Спокойной ночи, Тугати. Увидимся через три дня, уже после операции.
Тугати: И Дупа пусть придет. Мне нужна плачущая женщина. Скажите ей, что это часть супружеского долга.
Шкита: Спокойной ночи.
Тугати: Меня еще будет вам не хватать. (Себе.) Господи, прости меня. Я был открытым человеком и жил открыто. А если у меня никогда не было возвышенных мыслей, то это только из‐за того, что я не успел разрешить проблему физзарядки. Я прошу у тебя прощения и милосердия и верю, что мои страдания из‐за проблемы с зарядкой были настолько огромными, что их можно поставить в один ряд с любыми другими, самыми возвышенными страданиями. И это, Господи, не говоря ничего о количестве моих страданий. Вот и все, чего я достиг. Больше у меня ничего нет. Ничего.
Входит медсестра со шприцем в руке.